Из рюкзака, в котором он прихватил с собой кое-что перекусить на обед, Окиндер вынул первую страницу газеты «Нью-Йорк пост». Она увидела снимок человека и прочла помещенный рядом с фотографией текст.

— Я что-то не понимаю, — сказала она, дойдя до конца. — Кто-то его застрелил, а потом срезал с трупа рубашку?

Покойник был пациентом больницы в Балтиморе.

— Да, чтобы стала видна его грудь. В лицо его трудно узнать, потому что выстрел был сделан в голову. Но татуировка видна хорошо — это восьмиконечная звезда. А вот и хирургический шрам.

Джулия снова взглянула на фотографию. Царь был мертв, его жуткая наколка — такая же, как у нее, только больше размером и богаче узорами, — просматривалась четко.

— Зачем? — настаивала она. — Я не могу понять, кому понадобилось сначала убивать человека, а потом срезать с него спереди рубашку?

— Это подарок тебе, — объяснил ей Бойл.

— Что? Чей?

— Твоего парня из ЦРУ. Он хотел, чтобы ты знала.

Какое-то время она сидела молча.

Селвин Норрис организовал убийство русского. Он дал убийце или убийцам указание разрезать ему рубашку и обнажить восьмиконечную звезду — она была хорошо видна на опубликованных в прессе снимках, — чтобы девушка знала, что теперь она в безопасности. Или в меньшей опасности, чем раньше.

Убийство объяснялось в газете бандитскими разборками, сведением счетов, эпизодом в войне, которую ведут между собой наркобароны. Но Джулия Мардик знала правду.

— Ты здесь еще надолго? — спросила она Бойла.

— На две недели, — ответил он.

— Я бы тоже здесь задержалась на пару недель. А потом ты бы не смог отвезти меня обратно в город?

— Буду счастлив. Теперь, Джулия, ты гораздо меньше рискуешь, чем раньше. Но, знаешь, гарантий в таких ситуациях не бывает, — предупредил он ее.

— Риск? — она улыбнулась. — Можешь мне рассказать, что это такое?

Он улыбнулся в ответ, стараясь не выказывать своего восхищения ею.

Бойл вывел лодку из пещеры и стал выгребать параллельно берегу.

По правому борту лодки мимо них проплыли тюлени. Вслед за ними, покачиваясь в воздушном потоке, летела кайра — черная птица с белыми пятнами на крыльях, здесь они встречались нередко, и девушка давно научилась их распознавать. Она долго смотрела на эту небольшую птицу, в одиночестве летевшую над бескрайним океаном.

Билл Мэтерз только въезжал на ферму Санк-Марса, а дочка его уже что-то кричала лошадям. Их встретила Сандра Лоундес, которая тут же взяла девочку и повела гостей к ближайшему загону. Из конюшни, отряхивая одежду, вышел Санк-Марс. Он был в отпуске.

— Донна! Билл! Как у вас дела?

Приветствия в этот солнечный день были сердечными и теплыми, хотя Санк-Марс обратил внимание, что улыбка на лице напарника слишком долго с него не сходила. Через некоторое время хозяин подошел к гостю, и они вместе наблюдали, как девчушка катается на старом сером мерине, а ее мать идет рядом и держит дочку за руку.

— У тебя от улыбки еще скулы не сводит?

— Вы что, Эмиль, считаете мою улыбку глуповатой?

— Ты с ней вроде как сам на себя не похож.

Улыбка на лице Мэтерза сначала стала еще шире, а потом он вообще слегка самодовольно рассмеялся.

— Ну, ладно, — спросил подчиненного Санк-Марс, начиная немного нервничать, — что за смешинку ты проглотил?

— Вы, конечно, уже слышали о том, что произошло в Балтиморе?

— Да, я в курсе. Смеяться здесь не над чем. Это жестокое дело.

Настроившись на серьезный лад, Мэтерз утвердительно кивнул. Начальник, конечно, был прав.

— И я к нему руку приложил, — признался Санк-Марс.

— Вы?

— Да, я сказал им, где его найти и как зовут его врача.

— Вы правильно сделали, Эмиль. Так будет лучше.

— Ты так считаешь?

— Джулия Мардик останется в живых. Разве вы не этого хотели?

— Да, именно этого, — согласился Санк-Марс.

Он смотрел на лошадей, жену, ребенка. Его собака Салли выскочила из-за конюшни, подбежала к ним и стала валяться в пыли у ног хозяина.

— Вчера вечером, — сказал младший детектив, — я смотрел телевизор…

— Везет же некоторым. Как я понимаю, кое-кому не заказано вести праздную жизнь, — пробурчал Санк-Марс.

— Да? А вы сами ящик не смотрите?

Он покачал головой, насупил брови и сказал:

— Изредка.

— Общественный канал. Показывали «Театр таинственного». Вы знаете эту передачу? Вчера вечером там шла постановка о Шерлоке Холмсе.

— Замечательный персонаж. Я им восхищаюсь.

— Правда?

— Конечно. Интеллект у него превыше силы.

— Но он совсем не слюнтяй. Когда его вынуждают, он прибегает к самым решительным мерам. Во вчерашней передаче, например, Ватсон очень удивился, когда Холмс вынул из ящика стола пистолет. Он спросил его: «Мы должны взять оружие?» — а Холмс ему ответил… Но, может быть, вы сами хотите мне сказать, что ответил ему Холмс?

Эмиль Санк-Марс поставил ногу на нижнюю перекладину изгороди загона, не сводя взгляда с их жен, девочки и лошадей.

Лето было жарким, трава за изгородью выросла высокая, дул легкий ветерок, хотя уже было самое время пролиться дождю.

— Это страшное дело, Билл. Будем надеяться, что Джулия Мардик теперь в безопасности. Царь мертв, но вместо него объявится другой русский, можешь в этом не сомневаться. Мы подняли ставки в игре, замарались убийством бандитского главаря. Без обвинений. Без процесса. Только краткий отчет о смерти. Думаешь, если на место этого бандита придет другой, на нас это как-то скажется?

— Никто не заподозрит нас в убийстве.

— Я тоже так думаю — это навсегда останется тайной. И тем самым мы добавим к списку наших проступков еще и малодушие.

— Нет, Эмиль, вы не правы.

— Что — нет?

— Не накручивайте себя понапрасну.

— Ты считаешь, я могу спасовать перед врагами? Лучше, Билл, давай, вернемся к тому, что Холмс ответил Ватсону.

— С удовольствием.

Санк-Марс с серьезным видом процитировал:

— «Ватсон, к востоку от Олдгейт всегда берите с собой оружие». Вот что он сказал. И когда он это говорил, у него были на то основания. Это — логика, которой стараюсь следовать и я.

Билл Мэтерз снова широко улыбнулся.

— Ну ладно, Билл, — неприязненно произнес Санк-Марс, — у тебя сейчас такое умильное выражение лица, что тебе надо бы съесть лимон. Никто не говорит, что ты плохой сыщик. Хотя это не подтверждает обратного. Тебе просто везет.