Еще до нападения на Францию Третий рейх выделил солидные силы для укрепления своего северного фланга[1161]. Шведская железная руда была слишком важна для немецкой военной экономики, чтобы скандинавские страны могли сохранять комфортный для них нейтралитет. В 1940 г. потребность Германии в железной руде более чем наполовину удовлетворялась за счет импорта, и 83 % этого импорта поступало из Швеции. Если бы поставки шведской железной руды прекратились в сентябре 1939 г., то Германия была бы вынуждена резко сократить производство вооружений самое позднее с осени 1940 г. Однако гитлеровскому режиму вряд ли приходилось опасаться шведов[1162]. Германия держала Швецию, как и Швейцарию, в заложниках, поскольку обе страны зависели от поставок угля из Германии. Еще в апреле 1939 г. социал-демократическое правительство в Стокгольме заверило Берлин в своей готовности продолжать поставки железной руды в случае войны. Таким образом, Швеция не была проблемой. Проблему представляла Норвегия с ее беззащитным побережьем и, в частности, портом Нарвик, через который шведская железная руда доставлялась в Германию в зимние месяцы. Если бы англичане взяли Нарвик под свой контроль, то они смогли бы задушить Рур еще до начала серьезных военных действий, и именно это явно намеревался сделать Черчилль. Поэтому 1 марта Гитлер отдал приказ к операции «Учения на Везере» – военной оккупации Дании, сочетавшейся с высадкой десанта в Норвегии. Одновременно британцы подготовили экспедиционные силы для отражения интервенции. 9 апреля в окрестностях Нарвика началось сражение. После трех месяцев беспорядочных боев британцы эвакуировались и немцы обеспечили себе доступ к шведской железной руде до самого конца войны.

Не менее решительно Германия действовала и в Юго-Восточной Европе, стремясь обеспечить гарантированные поставки нефти из Румынии[1163]. В первые месяцы войны Великобритания и Франция непрерывно требовали от Бухареста ограничить экспорт в Германию[1164]. К февралю в Берлине запаниковали. В отсутствие решительных мер немецкие запасы бензина снизились бы до критического уровня к концу лета[1165]. Поэтому уже с начала 1940 г. Министерство иностранных дел и возглавлявшийся адмиралом Вильгельмом Канарисом абвер – разведка вермахта – перешли в крупное контрнаступление. Цинично играя на страхе Румынии перед Советским Союзом, Гитлер пообещал румынскому королю Каролю II защиту от главного союзника Германии. В марте 1940 г. немецкий МИД начал выдавливать из нефтяного бассейна Плоешти контролировавших его англичан и французов, заключив с Румынией беспрецедентную сделку «оружие в обмен на нефть»[1166]. Румыния гарантировала Германии увеличение поставок нефти по льготным ценам в обмен на германскую защиту и крупные поставки оружия, главным образом захваченного в качестве трофеев в Польше. Однако это соглашение было лишь временным и истекало через два месяца. Но к счастью для немцев, в начале мая начались переговоры о заключении более долгосрочного договора. По мере того как в мировых СМИ множились известия о наступлении германских танков во Франции, румынское правительство проявляло все большее дружелюбие. Наконец, 27 мая Бухарест поспешно согласился заключить Нефтяной пакт (Olpakt), дававший Германии монопольное право на поставки нефти из Румынии. С июля 1940 г. поставки румынской нефти в Великобританию, куда еще несколькими месяцами ранее уходило почти 40 % всей нефти из Плоешти, полностью прекратились. Напротив, Германия отныне могла рассчитывать на стабильные поставки 200 тыс. – 300 тыс. тонн румынской нефти в месяц, которые в течение следующих лет оставались главным источником нефти для Германии.

Аналогичный поворот происходил и в невоюющих и нейтральных странах Южной Европы[1167]. Наиболее решительно повел себя Муссолини, изменив позицию, которую он занимал осенью 1939 г., и 10 июня 1940 г. объявив войну Франции и Великобритании. Генерал Франко вел себя более осторожно, отказавшись от строгого нейтралитета и объявив Испанию «невоюющей державой»[1168]. Теперь, когда немецкие подлодки могли действовать из баз на атлантическом побережье Франции, даже Португалия, старейший союзник Великобритании, почувствовала потребность дистанцироваться от Лондона. Еще одним многозначительным симптомом новой расстановки сил служило изменение настроений в Швейцарии[1169]. В течение месяцев, последовавших за капитуляцией Франции, и в деловых кругах, и во всем широком спектре политиков правого толка стали раздаваться голоса за пересмотр швейцарского нейтралитета. На встрече представителей деловых кругов в Берне, состоявшейся в июле 1940 г., один из генеральных директоров Швейцарского национального банка четко выразил эту позицию: «События последней недели полностью покончили с существовавшим в Европе равновесием, и мне представляется, что речь идет не о временном отклонении. Весь мир, как и наша страна, столкнулся с новой ситуацией, и нам необходимо к ней приспосабливаться»[1170]. Оставаясь пассивной в отношении возросшего могущества Германии, Швейцария рисковала оказаться в маргинальном положении: «Нашей стране придется целенаправленно подыскивать себе место в новом мире и она должна стремиться к тому, чтобы играть в нем активную роль». Летом 1940 г. сотрудничество с гитлеровской Германией диктовалось простым здравым смыслом. Швейцарская торговая политика была серьезно пересмотрена: Берлин получил более щедрые экспортные кредиты, в то время как «стратегический экспорт» в Великобританию был серьезно ограничен. Под давлением со стороны Германии список товаров, которые швейцарские бизнесмены могли экспортировать, не получая официальных лицензий, сократился до 28 категорий, включавших такие «невинные» товары, как свежие и консервированные фрукты, вышивку и кружева, всевозможные изделия из соломы, головные уборы, плиты, печи, стиральные машины и прочую бытовую технику. Швейцарские точные станки и 20-мм зенитные пушки были зарезервированы для Германии[1171].