litbaza книги онлайнСовременная прозаРадуга тяготения - Томас Пинчон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 262
Перейти на страницу:

— Будете впрыскивать.

— Именно.

— Сколько топлива потребуется перенаправлять? Как это скажется на КПД двигателя?

Цифры у Пёклера были наготове.

— Пока впрыск — это кошмар трубопроводчика, но с теми планами поставок, что сейчас…

— А двухстадийное сгорание?

— Дает нам больше объема, лучше турбулентность, но там есть, к тому же, неизотропный перепад давлений, который подрубает нам КПД… Мы пробуем разные подходы. Еще бы финансировали получше…

— А. Не по моей части. Нам бы самим бюджет пощедрее не помешал. — И они оба посмеялись — благородные ученые под скупердяйской бюрократией, страдают вместе.

Пёклер понимал, что ведет переговоры насчет ребенка и Лени: вопросы и ответы — не вполне кодированные обозначения, но служат оценке Пёклера лично. Ожидалось, что он поведет себя неким образом — не просто сыграет роль, но проживет. Любые отклонения в зависть, метафизику, неопределенность немедленно засекут, и либо снова направят его на нужный курс, либо позволят пасть. За зиму и весну беседы с Вайссманом стали обычным делом. Пёклер нарастил себе новую личину — Преждевременно Состарившегося Гения-Подростка — и часто ловил себя на том, что она и впрямь завладевала им, вынуждала больше рыться в справочниках и данных запусков, произносить реплики, которые ни за что не спланировать заранее, на языке ракетного одержимца, мягком, ученом, что удивлял его самого.

В конце августа случился второй визит. Следовало бы сказать «Ильзе вернулась», но Пёклер сомневался. Как и прежде, появилась она одна, без уведомлений — подбежала к нему, поцеловала, назвала «Папи». Но…

Но, во-первых, волосы у нее стали определенно темно-русыми, и пострижены по-иному. Глаза удлинились, расположились иначе, кожа как-то потемнела. Похоже, и подросла на фут. Но в таком возрасте они вытягиваются за ночь, разве нет? Если это действительно «такой возраст»… Даже обнимая ее, Пёклер уже слышал извращенный шепот. Та же самая? Или тебе отправили другого ребенка? Ну почему ты в прошлый раз не присмотрелся, Пёклер?

На сей раз он спросил, на сколько ей разрешат тут остаться.

— Мне скажут. А я попробую сказать тебе. — И будет ли у него время перекалиброваться: сначала белочка, мечтавшая жить на Луне, теперь вот это темное, длинноногое южное существо, чья неуклюжесть и нужда в папе так трогательны, так ясны даже Пёклеру на этой их второй (или же первой — или третьей?) встрече?

О Лени почти нет новостей. Их разлучили, сказала Ильзе, где-то зимой. Ходили слухи, что мать перевели в другой лагерь. Так-так. Подставить пешку, увести королеву: Вайссман ждет, как отреагирует Пёклер. Только теперь он зашел слишком далеко: Пёклер зашнуровал ботинки и достаточно спокойно отправился искать эсэсовца, зажал его в углу кабинета, разоблачил перед комиссией любезных смутных фигур из правительства, речь его убедительно завершилась тем, что он швырнул и доску, и фигуры прямо в морду Вайссману, пока тот надменно моргал… Пёклер порывист, да, бунтарь — но, генералдиректор, нам нужен этот его пыл, нужна эта честность…

Дитя внезапно бросилось к нему в объятья — снова его поцеловать. Просто так. Пёклер забыл свои беды и прижал ее к сердцу надолго, не говоря ни слова…

Но той ночью в каморке, когда с ее раскладушки только дыханье — никаких лунных желаний в этом году, — он не спал и разбирался: одна дочь одна самозванка? та же самая дочь дважды? две самозванки? Начал решать задачку по комбинаторике для третьего визита, для четвертого… У Вай-ссмана, у тех, кто стоит за ним, наготове тысячи таких детишек. По ходу лет они будут все привлекательней — и не влюбится ли Пёклер в одну из них, не достигнет ли она королевской горизонтали, не заменит ли королеву, потерянную, забытую Лени? Противник знал, что подозрения Пёклера всегда пересилят любой страх подлинного инцеста… Они могут придумывать новые правила, усложнять игру до бесконечности. Откуда взять такой гибкости Пёклеру, с его-то пустотой в ту ночь?

Kot — смешно же: разве не видел он ее под любым углом в их прежних городских комнатушках? Ее носили, она спала, плакала, ползала, смеялась, хотела есть. Часто он возвращался домой таким уставшим, что и до кровати добраться не мог, растягивался на полу, головой под деревянный столик, сворачивался калачиком, сломленный, даже не зная, удастся ли заснуть. В первый раз это заметив, Ильзе подползла к нему, уселась и долго на него глядела. Никогда не видела его в неподвижности, горизонтальным, с зажмуренными глазами… Он медленно откочевывал в сон. Ильзе наклонилась и укусила его за ногу, как кусала хлебные корки, сигареты, ботинки — все, что могло оказаться пищей… Я твой папа… Ты инертный и съедобный. Пёклер завопил и откатился. Ильзе заплакала. Он слишком устал — не до дисциплины. Дочку в конце концов успокоила Лени.

Он знал все плачи Ильзе, ее первые попытки заговорить, какого цвета у нее какашки, какие звуки и силуэты несут ей безмятежность. Должен же он знать, его это дитя или нет. А он не знал. Слишком много всего произошло в промежутке. Слишком много истории и грезы…

Наутро руководитель группы вручил Пёклеру предписание и зарплату с отпускными. Никаких ограничений в передвижениях, но временной предел — две недели. Перевод: Вы вернетесь? Он сложил какие-то вещи и вместе с Ильзе сел на штеттинский поезд. Ангары и монтажные корпуса, бетонные монолиты и стальные порталы — карта его жизни — отбликовали назад, за-тенились до огромных лиловатых глыб, изолированные друг от друга по всей болотине, в параллаксе друг от друга. Осмелится ли он не вернуться? Способен ли так далеко загадывать?

Конец маршрута он предоставил выбирать Ильзе. Она предпочла «Цвёльфкиндер». Стоял конец лета, почти что конец мира. Дети знали, что грядет. Играя в беженцев, они набивались в железнодорожные вагоны — смирнее, мрачнее, чем Пёклер рассчитывал. Приходилось давить в себе позыв что-то лопотать всякий раз, когда взор Ильзе отвращался от окна и останавливался на Пёклере. У всех в глазах он видел одно и то же: он им — ей — чужой, и чем дальше, тем больше, — а как это реверсировать, не знал…

В корпоративном Государстве дóлжно оставить место невинности и многообразной пользе от нее. Для выработки официальной версии невинности культура детства оказалась неоценимой. Игры, сказки, исторические легенды — всю эту понарошечную параферналию можно адаптировать и даже воплотить в каком-то физическом месте — скажем, в «Цвёльфкиндере». За многие годы он стал детским курортом, едва ли не санаторием. Если вы взрослый, в городские владения без сопровождения ребенка вам нельзя. Там был ребенок-градоначальник, муниципалитет из двенадцати детей. Дети подбирали газеты, фруктовые очистки и бутылки, что вы оставляли на улице, дети сопровождали вас на экскурсиях по Tierpark[232], к «Сокровищу Нибелунгов», шикали на вас во время внушительной инсценировки возвышения Бисмарка в день весеннего равноденствия 1871 года до князя и имперского канцлера… детская полиция выговаривала вам, если вас заставали в одиночестве, без ребенка. Кто бы на самом деле ни управлял городскими делами — не могли же и это делать сами дети, — их хорошенько прятали.

1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 262
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?