– У вас по-прежнему есть те доказательства отмывания денег, – сказал я.

– Да, – глядя в сторону, подтвердила она.

– И вы хотите передать их нам.

– Да.

– И мы можем им доверять.

Она повернулась ко мне:

– Крис, у меня в животе дыра от пули. Уж, наверное, не из-за того, что моя информация – бред собачий. Поэтому мы сейчас с вами и разговариваем.

– Потому что информация – не бред собачий?

– Потому что я в больнице с дырой в животе. Медина – не хаден. Он забывает о том, что я могу поговорить с вами без его ведома. И уж тем более никому в голову не придет, что мы с вами разговариваем прямо перед операцией.

– А как вы поступите, если кто-нибудь спросит, разговаривали ли вы со мной или с агентом Ванн?

– Отмажусь как-нибудь, не привыкать.

– Разумно, – улыбнулся я.

– Крис, и еще одно, – сказала Силва.

– Да, Ким?

– Что бы вы ни задумали, поторопитесь. Думаю, они не оставят меня в покое. Я не хочу умирать.

– Только представьте – иметь восемьдесят миллионов долларов и все равно бояться за свою жизнь, – сказала Ванн. – Хотя, если подумать, вам такое представить не так уж сложно.

– Спасибо, – сухо ответил я.

Я стоял в своем личном пространстве, когда Ванн, находясь в Бостоне, зашла в него с помощью специальных очков. Ее аватар казался каким-то недоделанным. Сходство присутствовало, но образ был выполнен в стиле примитивной компьютерной анимации конца прошлого века. Тони тоже был с нами, выглядел как обычно. К тому времени уже миновала полночь.

– Однако ее страхи вполне обоснованны, – добавил я.

– Она сама виновата, – сказала Ванн.

– Это не совсем так.

– Хорошо, тогда позвольте спросить: положим, вам присылают кучу документов, подтверждающих, что ваш работодатель находится в сговоре с европейской и азиатской мафией. Неужели первое, что вы скажете себе, будет что-то вроде: «Какая удача! Теперь я начну шантажировать моего босса этими обличительными бумажками, чтобы помочь своему любовничку, тем более что ни мой босс, ни мафия точно не станут возражать!»

– А ведь она права, – заметил Тони.

– Я бы так не сказал, – заупрямился я.

– Конечно, вы же с ней дали эту дебильную клятву на мизинцах, – проворчала Ванн. – Теперь вы лучшие друзья навек.

– Вы видели тело Марлы Чэпмен, – сказал я. – Это было самоубийство?

– Выглядело как самоубийство. Единственный выстрел в голову из того же пистолета, которым стреляли в окно дома Силвы в Бруклине. Выстрелы были произведены через окно спальни. Услышав их, Силва использовала домашний трил, чтобы заслонить свое тело. Мы увидели это в записи с камеры домашнего видеонаблюдения.

– А по стрелку что-то есть? – спросил я.

Ванн покачала головой:

– Ничего существенного.

– Значит, это мог быть кто-то еще, – заключил я. – Но если действовал профи, он должен был не просто палить в окно, а совершить еще одну попытку.

– Силва ранена, – напомнила Ванн. – Вам трудно это представить, потому что вы гуляли по пляжу с ее виртуальной копией, но она действительно серьезно пострадала. Если бы пуля прошла чуть иначе, она была бы мертва. Ей просто повезло, что она выжила. Во всяком случае, пятничную игру она точно пропустит.

– Вы считаете, это было самоубийство? – не унимался я.

– Не могу сказать. Но мне интересно, как Чэпмен попала в Бостон. Ее машина осталась дома.

– Наняла машину до вокзала или до аэропорта, – предположил Тони.

– На ее счетах нет никакой платежной информации о покупке билетов на поезд или самолет. И она не проходила досмотр в аэропорту Филадельфии. Я заставила этих болванов из местного управления все тщательно проверить.

– От Филли до Бостона шесть часов на машине или поезде, – сказал я.

Ванн снова кивнула:

– Чтобы все сошлось по времени, Марла Чэпмен должна была отправиться в Бостон практически в ту же минуту, как узнала об измене мужа. Как-то чересчур.

– Значит, мы не думаем, что это самоубийство, – заключил я.

– Мы – нет. Вы и я. А вот бруклинская полиция думает, потому что они обнаружили ее труп с пистолетом в руке и дыркой в голове прямо перед домом Ким Силвы. Но, приняв во внимание тот факт, что самый крутой опыт криминальных расследований бруклинской полиции ограничивается их попытками найти тех, кто ворует почтовые пакеты из подъездов домов, я была вынуждена привлечь бостонское управление ФБР.

– Ну и как бостонское управление? – спросил я.

– По крайней мере, лучше, чем филадельфийское. – Она повернулась к Тони. – Расскажите, что у вас.

– Ну, во-первых, танковый трил, который порушил наш дом и пытался убить невинного кота, не имеет официального владельца. В базе транспортных средств его номер есть, но загружаются только данные об изготовителе. Некая мелкая мастерская из Балтимора.

– «Ван Димен», – сказал я.

– В точку! – Тони ткнул пальцем в мою сторону. – Это не первый раз, когда они возникают в вашем расследовании, поэтому на вашем месте в свой следующий визит туда я бы захватил ордера и пушки.

– Не слишком деликатно, – заметил я.

– Мой дом в руинах, сам я сейчас торчу в фэбээровской переговорной с котом и тремя бухгалтерами, так что мне не до деликатностей.

– Принято, – согласился я.

– Что еще? – спросила Ванн.

– К слову, о бухгалтерах. Они тут нашли кое-что очень любопытное. Крис, ты говорил, будто Силва считает, что ее документы уличают лигу в отмывании денег?

– Да, говорил, – подтвердил я.

– Увы, полицейское чутье ее подвело. Здесь нет ничего, впрямую указывающего на то, что лига отмывает деньги.

– Впрямую? – зацепился я.

– Ты правильно понял. Молодец. Итак, что мы имеем. Очень многое указывает на то, что грязные деньги поступают в некую стороннюю компанию и эта компания становится мощным инвестором зарубежных лиг.

– Дай угадаю, – сказал я. – Это «Лабрам».

– И снова в точку! Судя по тому, что бухгалтеры мне тут рассказывают, схема выстроена довольно умно. «Лабрам» ведет с этими теневыми компаниями вполне законный бизнес и взимает с них премию по стандартным расценкам. Примерно треть или около того. Достаточно, чтобы хватануть неправедно нажитых денег, но недостаточно, чтобы это выглядело не как по учебнику, дескать, «проклятые капиталисты наживаются на бедных людях». «Лабрам» дает компаниям возможность расплачиваться в криптовалюте, поэтому они получают тот эквивалент, который дешевле всего приобрести, а потом влияют на рыночную конъюнктуру, чтобы поднять цену.