препятствием, мешавшим оплате сделки, было требование Полковника отвергнуть предложение фабриканта жевательной резинки, намеренного в рекламных целях заплатить кругленькую сумму за настенные деревянные панели в доме на Одюбон, чтобы потом распилить их на щепочки и вкладывать в пакетики со своей продукцией. Полковник считал, что это будет противоречить соглашениям, ранее заключенным им от лица Элвиса с другими бизнесменами.

Через пару дней в доме начались ремонтные работы. Сэм Филлипс, недавно переехавший в престижный район к востоку от Мемфиса, порекомендовал Элвису позвонить декоратору Джорджу Голдену, бывшему коммивояжеру чайной фирмы «Липтон», известному своими эклектичными вкусами и страстью к саморекламе. Чтобы «продвинуть» свой бизнес, Голден рассылал в круглосуточные поездки по окрестностям Мемфиса несколько грузовичков–платформ с моделями в натуральную величину «миниатюрных комнат шириной в три фута — с ковром, обоями и двухфутовой софой, обтянутой темно–зеленым атласом. Такая софа сразу же бросается в глаза». Элвису тоже понравилось, по крайней мере свойственные Голдену «футуристические штрихи» и «мшистый колорит», доминировавшие в обстановке нового дома Сэма Филлипса, однако для себя ему захотелось чего–то «еще покруче». Для спальни, сказал он репортерам, «я закажу все темно–синее… и зеркальную стену. И, наверное, черную кровать с окантовкой из белой кожи и белый ковер из ламы (как у Сэма)». Прихожая будет оформлена «под небо» с крошечными электрическими звездочками и нарисованными на потолке облаками. А еще он «собирается построить в южной части дома патио с бассейном, к которому будет вести пологий спуск», и шестифутовую стену из розового камня, в гостиной и столовой будут лиловые стены с золотой окантовкой, и так далее в том же духе.

Впрочем, когда дело дошло до воплощения его замыслов в жизнь, павильон, по настоянию матери (ее сын, с пониманием сказала она, как и все молодые люди, любит «темные, шикарные тона»), был выкрашен не в лиловый, а в синий цвет. По словам Голдена, у Элвиса было еще два условия, на которых он настаивал особенно. «Во–первых, чтобы у его матери была самая шикарная спальня в Мемфисе. Во–вторых, он потребовал фонтан с прохладительными напитками — самый настоящий фонтан с кока–колой и мороженым — чтобы его молодые друзья могли в любой момент полакомиться тем или другим». Для него были изготовлены на заказ восьмифутовая квадратная кровать и пятнадцатифутовый диван в гостиной, а также все остальное в соответствии с первоначальным замыслом — бассейн, ворота с музыкой, курятник, который хотела Глэдис, и общий ремонт. (Как и было обещано Вернону, весь дом был выкрашен мистером Николсом.) Складывалось впечатление, что Элвис был готов потратить на ремонт и обстановку столько же, сколько уже заплатил за сам дом. К тому же он требовал, чтобы все было готово к лету, когда он вернется домой после съемок нового фильма.

Однако на обдумывание мелких деталей у него почти не было времени, поскольку перед самыми гастролями с ним произошел очередной досадный инцидент — его обвинили в том, что он наставил пистолет на 19-летнего рядового морской пехоты, который утверждал, что Элвис оскорбил его жену. Пистолет оказался бутафорским, привезенным им из Голливуда, и, когда Элвис заявил судье Бушу, что до этого он ни разу в жизни не видел жену рядового первого класса Хершела Никсона, дело было улажено (за день до начала турне). Тем не менее, несмотря на его благополучный исход, он начинал опасаться, что скоро в Мемфисе ему никуда нельзя пойти без того, чтобы не влипнуть в какую–нибудь историю.

В тот же самый день, когда у него произошло «столкновение» с солдатом, в газете появилось сообщение, что осенью он возвращается в Тьюпело, чтобы выступить на ярмарке «Миссисипи — Алабама». «Тьюпело хочет Элвиса обратно, — писала Press–Scimitar, — и предлагает Полковнику Тому Паркеру 10 тысяч за концерт, однако тот ответил отказом. «Элвис еще с прошлого года думает о возвращении в Тьюпело и говорил об этом мне множество раз, — сказал тот. — Мы обязательно туда приедем, но деньги, полученные сверх транспортных и прочих расходов, пойдут на строительство молодежного центра отдыха в восточной части города, где он рос».

Предстоящие гастроли обрадовали Элвиса. Единственное, что предстояло решить, — это вопрос о попутчиках. Клифф остался в Калифорнии, чтобы попробовать сделать там «карьеру»; о том, чтобы взять с собой кузена Джуниора, чье поведение становилось все более «странным», не могло быть и речи, и он планировал пригласить верного Джина, а также (после долгого перерыва) Артура Хутона и (впервые) Джорджа Клайна.

«Меня уволили с WMC, потому что там перестали крутить рок–н–ролл. Как–то раз вечером я зашел на HBQ к Дьюи, а тут заглянул Элвис и спросил: «Что поделываешь, Джей–Кей?» — «Да как тебе сказать, Элвис… мне дали пинка под зад». — «Не хочешь работать на меня?» — «А что надо делать?» — «Ничего». — «Нет, Элвис, я серьезно…» — «Будешь моим компаньоном в поездках». — «Элвис, ты же знаешь, что с тобой я поеду куда угодно». Он скучал по ребятам из родного города, и, чтобы не тосковать, он решил позвать нас.

Миссис Пресли меня всегда любила, да и мою маму тоже. Она говорила мне: «Джордж, дорогой, когда поедешь с Элвисом, учти, что у него есть дурные привычки. Присматривай за моим мальчиком, он же бывает как ребенок. Перед тем как отослать его брюки в прачечную, проверь карманы, потому что он забывает там деньги. И еще он ходит во сне». Короче, рассказала, как с ним обращаться. «Он очень нервный молодой человек, и, когда он ходит во сне, ты с ним веди себя поаккуратнее. И когда он ответит, скажи — все в порядке, Элвис, почему бы тебе не лечь в постель?» Так что теперь я был во всеоружии».

Первый концерт состоялся 28 марта в Чикаго. Днем Элвис дал пресс–конференцию в клубе Saddle & Sirloin в отеле «Стокярдс–Инн», а на выступление надел золотой костюм, сшитый из блесток тонкого листового золота, который заказал ему Полковник за 2500 долларов. Идея пришла ему в голову, когда он увидел Либерсйса в Лас–Вегасе в золотом пиджаке, и Полковник попросил Ньюди Коэн, голливудскую швею, обшивавшую звезд (или, может быть, определенный разряд звезд — кантри–энд–вестерн–светил, выступавших в костюмах, усыпанных блестками), приехать прямо на съемку, чтобы снять мерку. В «Международном амфитеатре» собралось 12 тысяч зрителей (выложивших 32 тысячи долларов), и во время выступления 12 девушек потеряли сознание. Однако больше всего Полковнику запомнился момент, когда Элвис упал на колени подобно Элу Джолсону, оставив на полу блесток на 50 долларов. После концерта