труд. Кто-то сказал, что он жил умирая. Неустроенная семейная жизнь, запутанные любовные истории, всегда заканчивающиеся плачевно, роман с племянницей, угрюмый темперамент, злой язык, нескончаемые обвинения окружающих в том, что они украли у него плоды его труда». (Карцев, 1987, с. 171–172, 174–175.)

«Не относился к людям, которые занимаются каким-нибудь одним делом; его мозг работал более продуктивно, когда он позволял ему прыгать от одной идеи к другой… Когда Ньютон в 1672 г. опубликовал свою теорию о свете и цвете, Гук заявил, что все, что есть верного в этой теории, украдено из его идеи о свете от 1665 г., а все, что оригинально и принадлежит самому Ньютону, ошибочно. Это заявление послужило началом раздора между учеными… С возрастом Гук становился все более циничным и нелюдимым. Статьи, написанные им в последние годы жизни, полны горьких замечаний». (Internet)

«Гук умер… одиноким, не оставив завещания, и потому его вещи, в том числе громадная научная библиотека, насчитывающая более 3250 томов, были проданы с аукциона. Долгое время его имя было в забвении». (Найденова, 1985, с. 50.)

«Вид Гука описать трудно. Он был чрезвычайно сгорблен, с почти гори-, зонтальной шеей, хотя до 16 лет оставался достаточно высоким и стройным, горбиться же начал из-за постоянной работы на токарном станке. Он всегда был очень бледен и худ, а позже — и вовсе только кожа да кости. У него были серые глаза навыкате с острым умным взглядом, острый подбородок и высокий лоб, темно-каштановые волосы без парика, очень длинные, неподрезанные и гладкие», (http://webphysics.ru/ history/ne'wtonguk.html).

«…Ньютон, при жизни считавшийся современниками величайшим и гениальным ученым, постоянно отказывался от предлагавшегося ему поста президента Королевского общества и дал свое согласие на избрание только в 1703 г., сразу же после смерти Гука. Одним из первых актов на этом посту было уничтожение всех инструментов, бумаг и портретов умершего, и именно по этой причине Королевское общество располагает портретами всех своих членов, кроме одного», (http://webph.y-sics.ru/history/newtonguk.html).

У английского ученого бросаются в глаза два значимых фактора, каждый из которых способен вызвать нарушения психики: 1) врожденное физическое уродство и 2) обоснованное чувство обиды в результате споров с Ньютоном, для которого Гук «не был джентльменом». В связи с этим можно думать о патохарактерологическом развитии в детстве и патологическом развитии личности в последующие годы.

ГУМИЛЁВ НИКОЛАЙ СТЕПАНОВИЧ (1886–1921), русский поэт, один из основателей акмеизма; переводчик. Расстрелян как участник контрреволюционного заговора.

«Еще не раз Вы вспомните меня И весь мой мир, волнующий и странный…»

Н.С. Гумилев

Наследственность

[Брат] «Дмитрий Гумилев, после всех пережитых ужасов и лишений, душевно заболел и помещен в лечебницу (г. Рига…)». (Гриневич, 1990, с. 271.)

Общая характеристика личности

«И понял, что я заблудился навеки В слепых переходах пространств и времен». Н С. Гумилев. «Стокгольм», 1918

«Коля родился щуплым и болезненным ребенком и до десятилетнего возраста страдал сильными мигренями, по мнению доктора, вызванными «повышенной деятельностью мозга». Крайне чувствительный, он близко к сердцу воспринимал внешние явления, периодически возбуждение сменялось глубоким сном. Уличный шум, городские прогулки приводили к болезненным явлениям. Чтобы облегчить страдания, ему закладывали в уши вату. Болезненные явления, головные боли и сонливость прекратилась лишь в пятнадцатилетием возрасте… Рос ребенок нелюдимом, избегал общества товарищей, терпеть не мог выходить к гостям… Еще в гимназии его звали bizarre, странный». (Гарин, 1999, т. 3, с. 10–11, 125.)

«Упрекали его в позерстве, в чудачестве. А ему просто всю жизнь было шестнадцать лет… Это был необыкновенно самоуверенный и прямолинейный человек… Героизм казался ему вершиной духовности. Он играл со смертью так же, как играл с любовью. Пробовал топиться — не утонул. Вскрывал себе вены, чтобы истечь кровыо, — и остался жив. Добровольно пошел на войну в 1914 г…“И Святой Георгий тронул дважды / Пулею нетронутую грудь…114”…Увлекался наркотиками. Однажды попросил у меня трубку для курения опиума, потом раздобыл другую, “более удобную”. Отравлялся дымом блаженного зелья… он говорил…: “Нужно всегда идти по линии наибольшего сопротивления”». (Голлербах, 1990, с. 15–17, 20.)

«Я конквистадор в панцире железном, / Я весело преследую звезду, / Я прохожу по пропастям и безднам / И отдыхаю в радостном саду…». (Гумилев 11. С… 1905.)

[1907 г., во время пребывания в Париже — попытка отравления цианистым калием] «Смерть всегда~была вблизи него, думаю, что его возбуждала эта близость». (Толстой А.Н., 1990. с. 38–39.)

«В характере Гумилева была черта, заставлявшая его искать и создавать рискованные положения, хотя бы лишь психологически. Помимо этого у него было влечение к опасности чисто физической». (Неведомская, 1990, с. 154.)

«По наследству от предков Гумилев не получил ни красоты, ни физической силы, ни цветущего здоровья. Казался почти хилым. Может быть, это отчасти и вызвало ставшую его “второй натурой” позу мужественной непоколебимости. Держался он навытяжку, поворачивал голову медленно и ступал твердо, всей ступней, хоть и косолапил слегка; говорил картавя, не выговаривая ни “л”, ни “р”, с остановками, словно задерживая слова, чтобы они звучали внушительнее… учился плохо, в семнадцать лет едва добрел до шестого класса… Он был и некрасив, и неспособен к наукам, не обладал памятью, не мог научиться как следует ни одному языку (даже по-русски был малограмотен). И в то же время — как страстно хотел он — в жизни, в глазах почитателей, последователей и особенно женщин, быть большим, непобедимым, противоборствующим житейской пошлости, жалким будням “жизни сей”, чуть ли не волшебником, чудотворцем». (Маковский, 1990, с. 80.)

«Личность Гумилева вообще не понять без помощи Фрейда: считая себя Квазимодой, тем более старался прослыть Дон-Жуаном, неотразимым и дерзким. Удавалось это ему далеко не всегда, хотя авторитет сердцееда он-таки завоевал. Как компенсацию природных недостатков следует интерпретировать и его стремление всегда быть первым, лидером, мэтром». (Гарин, 1999, т. 3, с. 105.)

«Череп его, уходивший куполом вверх, делал его лицо еще длиннее. Он был некрасив, выразительно некрасив, я бы сказала, немного страшен своей непривлекательностью: длинные руки, дефект речи, надменный взгляд, причем один глаз все время отсутствовал, оставаясь в стороне,