Впрочем, Карл размахивать мечом не стал и проявлял к своим подданным мягкость и снисхождение. Когда X. фон Ливен возвратился в Штральзунд и доложил обстановку в Стокгольме, он в числе других новостей поведал королю о суде над бывшим главнокомандующим шведской армии в Финляндии генералом Г. Любекером. Генерал начиная с 1708 года халатно относился к своим обязанностям и своими преступными действиями во многом способствовал катастрофе в Финляндии. За это военный трибунал приговорил его к троекратной смерти. Король поинтересовался, за какие конкретно действия генерал получил такое строгое наказание.

— Во-первых, — рассказал фон Ливен, — он использовал свое служебное положение в личных целях.

— Это серьезно, — вставил Карл, — и тогда суд вполне справедлив.

— Далее, он плохо исполнял свои обязанности главнокомандующего.

— И в этом суд поступил правильно, — сказал король.

— И, наконец, — закончил фон Ливен, — он плохо отзывался о королевской особе.

— Ну, за этот проступок, — улыбнулся король, — его не следовало судить, ибо если всех, кто плохо высказался обо мне, судить смертным судом, то в Швеции останется не очень много подданных.

И король помиловал Любекера. Хотя, считают шведские историки, по этому человеку виселица плакала намного громче, чем по другим шведам, приговоренным в эти годы к смертной казни. Но великодушие короля возобладало даже по отношению к лицу, нисколько его не заслуживающему.

Радость шведов быстро улетучилась, как только они узнали, что король возвращаться из Штральзунда и заканчивать военные действия не собирается. Населением вновь овладели страх и бессилие. Для Карла же целесообразность пребывания в Штральзунде не вызывала сомнений: это был последний шведский оплот на континенте, которому угрожала опасность, значит, он должен быть там. Необходимо было восстановить авторитет шведской армии, «...сначала со шпагой в руке добиться большего уважения к нам со стороны противника», — писал он Ульрике Элеоноре. И, кроме того, поставив Штральзунд и Померанию в центр событий, Карл намеревался отвлечь внимание противника от метрополии, собственно Швеции. Так что Штральзунд становился самым главным пунктом приложения усилий шведской армии и короля, и напрасно супруг Ульрики Элеоноры Фридрих Гессенский советовал Карлу «...высадиться в Лифляндии, прогнать оттуда московитов и вернуть потерянные там земли вместе с Финляндией».

Карл сделал свой выбор и, верный своей привычке, горячо взялся за дело. Он, не слезая с лошади, инспектировал позиции и части гарнизона, разговаривал с солдатами и офицерами, давал указания, ругался с интендантами и делал все, чтобы подготовить город к осаде. Из Швеции был вызван артиллерийский полковник Карл Крунстедт, чтобы улучшить артиллерийское обеспечение Штральзунда, Висмара и Рюгена. Генерал-лейтенант Конрад Ранк, посланный Фридрихом Гессенским из Стокгольма, недовольно сообщал своему патрону, что «...целый месяц он только и делал, что следовал за королем и верхом объезжал с ним все соседние острова, так что у Е. К, В. и времени не было на то, чтобы прочитать письма, которые я привез с собой». Не в последнюю очередь король позаботился о продовольственном снабжении крепости, и пока союзники не взяли Штральзунд в кольцо, в город завезли огромное количество самых разнообразных продуктов. Достаточно сказать, что в полевых условиях Карлу подавали ветчину, холодную телятину, индюшатину, копченую семгу, баранину, масло и сыр. В резиденции накрывался еще более богатый стол, включавший деликатесы и вина: рейнское, красное (бордо), канарское шампанское, коньяк и пиво. Все, кроме шнапса — чего не было, того не было.

Уже в апреле 1715 года шведские части стали вытеснять пруссаков с секвестированных ими шведских территорий вокруг Штральзунда. При штурме Пенемюнде-Шанце они вступили в бой с прусским отрядом, который положил начало формальной войне Пруссии со Швецией. В конфликт вмешался гессенский ландграф Карл, пытаясь содействовать его урегулированию, но Фридрих I отверг его посреднические услуги, справедливо считая его не свободным от предвзятости: наследный принц Гессена уже примеривал парадный фрак перед женитьбой на Ульрике Элеоноре.

Но первое, что сделал Карл по прибытии в Штральзунд, это молниеносную высадку шведского десанта на остров весной 1715 года. Он взял в плен прусский отряд, разоружил его и прогнал домой. После этого Берлин сделал мину обиженной и оскорбленной в лучших чувствах стороны и открыто присоединился к антишведской коалиции.

В мае 1715 года король упал с лошади, ушиб грудную клетку и был вынужден какое-то время соблюдать постельный режим. К концу лета союзники организовали вокруг города кордон, но без осадной артиллерии и без плотной блокады с моря о взятии крепости речи быть не могло. В свое время, когда Стенбок с десятитысячным корпусом высадился в Померании и без запасов провизии вошел с ним в Штральзунд, всю 16-тысячную группировку шведов можно было бы блокировать в крепости и взять ее измором. Но датчане опоздали подтянуть свою армию, а потом Стенбок уже с 15-тысячной армией вырвался из Штральзунда на оперативный простор, и агония города-крепости растянулась почти на три года.

Осаде города предшествовала возня западных союзников Петра за открывшиеся призы. После долгих закулисных переговоров Ганновер получил наконец свой Бремен, в то время как Данию решили «вознаградить» еще не взятыми у шведов Рюгеном и Штральзундом. Теперь Фредрик IV мог передать в распоряжение союзников осадные орудия и флот, так необходимые для взятия Штральзунда[236]. В то время как ганноверцы получили право на осаду Висмара, Фредрик IV, Август II, Фридрих I, почуяв добычу, решили не допустить русских к осаде Штральзунда. Корпус фельдмаршала Б. П. Шереметева находился в Польше, где подняли голову поддерживаемые французами «конфедераты» свергнутого С. Лещинского, поэтому уходить оттуда русским было нецелесообразно. В случае ухода русской армии тому же Августу пришлось бы отзывать свои войска из Померании и защищать собственные позиции в Польше. С другой стороны, присутствие русской армии в Польше вызывало отрицательную реакцию османцев, ибо это рассматривалось Стамбулом как нарушение Прутского (1711), а потом и Адрианопольского (1713) мира.

Этим и воспользовались союзники царя: пока корпус Шереметева черепашьими темпами выбирался из польской грязи, они в октябре овладели островом Рюген, полагая, что и без русских возьмут Штральзунд. Датский король даже прислал к Шереметеву своего уполномоченного и предупредил его, что союзники в услугах русских войск не нуждаются. Фельдмаршал был в недоумении — что же ему делать? В его войсках кончалось продовольствие, и без царского указа он двигаться дальше не смел. Царский указ последовал: ради укрепления «твердой дружбы» с прусским королем против его воли не идти.

Поэтому Штральзундская эпопея разворачивалась без русских.

В середине июля 1715 года под Штральзундом появилась датская эскадра вице-адмирала К. Т. Зеестедта и блокировала крепость с севера. Это положило начало активным действиям союзников, вокруг города стали накапливаться прусские, датские и саксонские части — всего около 50 тысяч. У Карла же во всей Померании было около 14 тысяч человек, включая девятитысячный гарнизон Штральзунда, но он спокойно смотрел в лицо опасности: пока еще остров Рюген находился в его руках, а значит, коммуникации со Швецией были гарантированы. В конце июля из Карлскруны прибыла крупная эскадра адмирала К. Спарре. Она прогнала датские корабли и высадила на Рюгене новых рекрутов с необходимыми боеприпасами и продовольствием. На выручку к Зеестедту Копенгаген послал эскадру адмирала П. Рабена, и между датчанами и шведами начались морские сражения, в которых обе стороны несли большие потери. В конечном итоге датчанам удалось оттеснить шведскую эскадру от Штральзунда и восстановить морскую блокаду крепости.