Выходим на улицу, и Заяц довольно расставляет руки накрапывающему теплому дождю.

— Заболеть не боишься? — ворчу я, почему-то именно в эту минуту остро, как никогда, чувствуя нашу разницу в возрасте. У нее веселье в голове, а у меня — ее сопливый нос.

— Неа, — улыбается она, даже не замечая, что проходящая мимо парни буквально прилипают к ней взглядами. — Июнь, Бармаглотище, кто боится летнего дождя — тот вы.

Я и правда стою под навесом, но не потому, что мне не посрать, сколько потоков воды в итоге прольётся мне на голову. Просто чтобы посмотреть, как изображает из себя Капитошку.

Ни хрена не верится, что все это происходит прямо сейчас, а не в моей перегруженной от работы и дурных мыслей башке.

Я ведь почти смирился с тем, что все, конец.

Что она уже ушла слишком далеко — хрен догонишь.

Достаю сигарету и закуриваю, вышагивая к ней, чтобы все-таки встать рядом.

Пахнет — сдуреть.

Или это у меня самец врубился и гон в полную силу?

— Бросайте курить, Бармаглотище, а то я начну — и вам будет стыдно, что научили ребенка плохому.

Она твердой рукой решительно отбирает у меня сигарету, затягивается сама — и мне приходиться отобрать у нее эту дрянь. Никакого влияния вообще — творит, что хочет, а ты, Миллер, смотри, крути пальцем у виска, охреневай, как тебя вообще сюда занесло. И радуйся.

— Между прочим, Бармаглот, вы первый раз по-человечески сводили меня на свидание, — заявляет, глядя мне в глаза. — Вы не женат, я — свободна. Чувствуете этот приятный флер нормальности?

Я нарочно прислоняюсь носом к ее макушке, затягиваюсь запахом волос.

Она их чем-то таким моет — как будто, вообще для детей, если память мне не изменяет на ту бутылку с утками, но от нее не пахнет пухлыми младенцами. От нее одуренный аромат желанной женщины.

— Вкусно пахнешь, нормальность, — ухмыляюсь. — Может, кофе выпьем?

Уже почти девять вечера, но время совсем не сонное, кроме того, впереди выходные, и если уж Алиса решила «спатки» одна, то хоть кофе выпить-то точно можем?

Я не вижу ни одной причины для ее отказа, поэтому немного охреневаю, когда отрицательно качает головой.

— Я договорилась с Юлианой и девочками поехать в СПА-отель, завтра в пять утра подъем, если не высплюсь — все веселье коту под хвост. Может, заберешь меня после работы в… понедельник?

— В понедельник к немцам вылетаю, — говорю очень нехотя, потому что собирался оттянуть эту новость на позже.

— Надолго? — как будто расстраивается Заяц.

— Конференция и выставка, на неделю — в лучшем случае.

Она кивает, и мы молча усаживаемся в машину.

Подвожу ее до дома. Кстати, первый раз, потому что не знал, где живет.

Оказывается, у нее квартира в новостройке на защищенной охраняемой территории.

— Да ты стала олигархом, Зая, — посмеиваюсь я, чтобы как-то разрядить неприятный момент прощания.

Она откидывает голову на спинку кресла, поворачивается ко мне и говорит совсем не о том:

— Бармаглотище, попробуйте только мне не писать и не звонить.

— Будешь злым Зайцем?

— Ага, морковку вам отгрызу под самый корень, — клацает зубами и быстро, пока ничего не успел ответить, выходит.

Захлопывает дверцу.

Но все же, прежде чем уйти, заглядывает в открытое окно.

— Придется вам обновить галерею моих любимых порно-видео с вами в главной роли.

— Ты все же мелкая извращенка, — подмигиваю ей, выразительно поправляя ширинку на джинсах.

Она показывает мне язык — и убегает.



Работа всегда приносила мне удовольствие.

Сколько себя помню — любил не просто работать, а именно впахивать, хоть сутками, хоть на энергетиках, хоть в ущерб всему, лишь бы достигнуть результата. Возможно, поэтому в какой-то момент не заметил, как ради этого «быстрее, выше, сильнее» пустил под нож семью.

Начались скандалы с Милой: она требовала внимания, я взамен давал деньги.

В какой момент все это превратилось в бартер: «На тебе все, только не имей мне мозги».

В любом случае, эту ошибку повторять я не собираюсь, поэтому с самого приземления в Берлине сразу пишу Зайцу сообщение «Прилетел, все ок, даже почти не трясло» и стараюсь сделать ей пару селфи, хоть рожа у меня слегка помятая.

Меня уже ждет корпоративный автомобиль, вылет задержали, так что на все про все — заехать в гостиницу, принять душ, привести себя в порядок и переодеться — час с небольшим. Хорошо, что водитель расторопный и как-то ухитряется выруливать даже там, где бы мы стопроцентно застряли в пробке.

Пока сушу волосы, приходит входящее от зайца: куча гневных смайликов и требование прислать фото доказательство того, что я жив-здоров, и на мне нет ничего и близко пахнущего, как гипс.

Хмм…

Она со своего курорта прислала мне ровно две фотографии: на одной завернутая в неприлично пушистое банное полотенце, на другой — вся измазанная в серой грязи. Я даже не сразу понял, что под слоем этого чего-то явно лечебного и полезного есть купальник, и поинтересовался, не тот ли чувак приложил к этому руку, что и связал ее веревками. Заранее пообещал открутить ему голову.

В общем, поддаюсь импульсу, сбрасываю полотенце, делаю фото в зеркале — задницей к ней, в пол оборота. Член не видно. Ну, почти, если только засранка не захочет рассмотреть детали.

Ловлю себя на мысли, что только ей и слал голые фото. Мне как-то раньше тупо в голову не приходило.

Отправляю.

Прокручиваю в воображении ее возможную реакцию.

В это время она уже в кондитерской, явно занята своими делами, уже даже в передник нарядилась, так что можно и не рассчитывать на «сладкое».

Но, черт…

Заяц прислала селфи.

В зеркале, явно в магазинчике.

Уже в форменном платье, но с расстегнутыми на груди пуговицами. То есть — гораздо ниже груди. В общем — расстегнутыми до пояса.

На ней абсолютно прозрачный бюстгальтер под цвет кожи, с легким намеком на кружево по верхнему краю.

Грудь стоит и даже на фото хорошо видна россыпь мурашек.

Соски тоже стоят, и ткань на них натянута просто как чертов флаг на мачте в сильный ветер.

Непроизвольно сжимаю зубы.

«Зай, у меня теперь вообще не рабочее настроение» — пишу ей, лихорадочно соображая, что делать со стояком.

«Такой и была задумка, Бармаглот Игоревич», — тут же отвечает она.