— Хорошо, хорошо… Что еще?

— Ваше Величество, как вам известно, покойный король — ваш отец — поручил мне опекать короля эльфов Морврина во время его пребывания в Лоте.

— Морврин мертв.

— Я тоже так раньше думал, Ваше Величество. Однако два дня назад конный гонец доставил мне вот это письмо…

Лео Гран достал свернутый пергамент и протянул его Пеллегуну, однако молодой король жестом показал ему, чтобы он продолжал.

— Оно, безо всякого сомнения, написано рукой Морврина… Он просит меня сообщить королю Керу — по-видимому, эльфы, как еще совсем недавно и сам я, пребывают в неведении о смерти вашего отца… В общем, он просит сообщить королю Логра — то есть теперь уже вам — о том, что в Элиандский лес вернулась принцесса Ллиана. Он пишет, что теперь от нее зависит, будут ли эльфы принимать участие в войне на нашей стороне. Что касается самого Морврина, то он, похоже, хочет отойти от дел…

Лео Гран замолчал и смиренно опустил глаза, ожидая, как отреагирует на его слова король. Пеллегун молча посмотрел на него, а затем улыбнулся и налил вина в два бокала.

— Присядь, — сказал он, фамильярно хлопая Лео Грана по плечу. — А не кажется ли тебе это странным?

— Что именно, Ваше Величество?

— Ну как что — Ллиана! Все думали, что она мертва, и вот вдруг она возвращается, в результате чего мы с ней становимся монархами каждый в своем государстве в одно и то же время… Я уверен, что в этом есть какой-то знак свыше.

Пеллегун замолчал, пригубил вино и, продолжая держать бокал в руке, погрузился в какие-то размышления.

— Ты мне нужен, — наконец сказал он. — Ты готов рискнуть своей жизнью ради меня?

— Это будет для меня честью.

— Прекрасно… Я поручу тебе отвезти мое послание королеве Ллиане. Возьми с собой несколько людей — не очень много — и столько лошадей, сколько нужно. Скачите галопом в лес и разыщите там Ллиану. Я хочу знать, что она собирается делать.

Лицо Лео Грана помрачнело, но он кивнул и затем поднялся со стула одновременно с Пеллегуном. Молодой король взял со стола палочку для письма, дощечку, покрытую воском, и быстро написал короткое послание. «Рискнуть своей жизнью», — сказал он. Да уж, в данном случае и в самом деле придется рисковать жизнью: никто из людей еще никогда не возвращался из чащи большого леса живым…

— Если она не умеет читать, покажи ей эту печать, — сказал Пеллегун, закрывая деревянную крышку, скрывающую то, что написано на дощечке. — Скажи ей, что наше войско выступит отсюда в следующую луну и что мы нуждаемся в ее помощи — как нам обещал Морврин. Затем доставь мне ее ответ. И чтобы никто, кроме нас двоих, не знал о том, что ты туда ездил.

— Будет сделано.

Лео Гран поклонился, сделал полуоборот и вышел. Пеллегуну не удалось поразмыслить над теми шагами, которые он только что предпринял: не успела дверь спальни закрыться, как ее открыл и вошел в спальню капеллан Бедвин. Его лицо было еще более красным, чем обычно.

— А-а, вот и ты! — воскликнул Пеллегун еще до того, как Бедвин успел его должным образом поприветствовать. — Я уже даже стал задаваться вопросом, где это ты был последние два дня!

— Ваше Величество, я стоял в ожидании перед вашей дверью с самого раннего утра. Я даже не пошел на богослужение…

— Меня это, как видишь, растрогало. Ну, и что же такое срочное ты мне хочешь сообщить?

Тон Пеллегуна изменился. Он еще даже в большей степени, чем раньше, разговаривал с капелланом так, как разговаривают со слугами, однако Бедвин постарался этого не замечать. У него теперь появилось предчувствие, что ждет его в будущем: длительная борьба, состоящая из небольших побед и беспрестанного издевательства над ним. Уже самые первые слова молодого короля дали понять, какой будет его политика в отношении церкви: при его правлении церковь сможет добиваться своего, но только лишь если будет проявлять безграничное терпение…

— Ваше Величество, Его Преосвященство Дубриций пребывает в вашем распоряжении относительно церемонии коронации.

— Коронации!.. Камень уже признал меня королем. Разве тебе об этом не сказали? И разве, по-твоему, я еще не король?

— Нет.

На этот раз Бедвин выдержал взгляд Пеллегуна, решив в данном случае твердо стоять на своем, пока Пеллегун так или иначе не пойдет на уступки. Пеллегун первым отвел взгляд в сторону, и это была первая из небольших побед, которые рассчитывал одерживать время от времени капеллан.

— Мы созовем всю знать королевства на собрание вассалов перед стенами города. И вы получите на глазах у всех у них благословение Его Преосвященства епископа. Вы возьмете на себя обязательство защищать Господа нашего Иисуса Христа и никогда не приглашать к себе на совет тех рыцарей и баронов, которые не прошли обряд крещения …

— Ну хорошо, посмотрим.

— Ваше Величество…

Бедвин подошел к Пеллегуну так близко, что тот опешил от ледяного взгляда капеллана, обычно замаскированного под простоватым выражением его красной физиономии.

— Король умер в результате несчастного случая. Очень многие могут это подтвердить. Однако чуть ли не под вашими окнами люди шепчутся по поводу смерти сенешаля. И пока — пока! — еще немногие знают, что сын торговца Гона, палач, стражники, нотариус и эта девка — Этайна — куда-то пропали. Распространение всех этих слухов необходимо пресечь, а иначе вам, Ваше Величество, может не поздоровиться.

— Это угроза?

— Нет, Ваше Величество… Никто не может угрожать королю.

На Гврагедд-Аннхве произошли большие изменения. Всего лишь нескольких недель хватило для того, чтобы жители болот поняли ценность золота и существовавшие ранее порядки пошатнулись. Небольшая группа «серых эльфов», собравшихся вокруг Гаэля, превратилась уже во внушительный отряд, численность которого все время возрастала. Тем, кто пришел к нему первым, Гаэль подарил оружие и наделил правом командовать от его имени. Всем остальным он не предлагал уже ничего, кроме возможности покрыть себя неувядающей славой и надежды на лучшую жизнь. И этого хватало для того, чтобы со всей территории болот к нему стекались молодые эльфы, которые были готовы на какие угодно геройства, лишь бы только сделать свое тоскливое существование хоть немного поинтересней. Пустынные болота перестали быть пустынными: по ним теперь шастали шайки эльфов-грабителей, с каждым днем заходивших все дальше и дальше на сухую землю — на луга и поля, принадлежащие людям, или же на мрачные песчаные равнины, являющиеся владениями Того-кого-нельзя-называть. Некоторые из них оттуда не возвращались, но никто не обращал на это внимания: желание прославиться и жажда добычи подавляло чувство самосохранения. Добыча, правда, обычно была весьма скудной. Сидя в полумраке пещеры, которую Гаэль сделал своим пристанищем, он рассматривал предметы, захваченные за сегодняшний день. В основном это было оружие: длинный нож — такой, какие используют гоблины, — щит, несколько бочек вина, три барана, горсть монет, которых не хватило бы даже на то, чтобы полностью набить кошелек. Впрочем, было не так уж и важно, какую удавалось захватывать добычу. Единственное богатство Гврагедд-Аннхва состояло в этих воинах, собравшихся перед его пещерой и представляющих собой послушных и алчных молодых эльфов, начинающих постепенно осознавать свою силу — как будто все они только того и ждали, чтобы он стал их вожаком и открыл им глаза на окружающий мир.