Показательно, что США дали знать прибалтийским политикам, что не будут признавать независимости Литвы, Латвии, Эстонии, но одновременно предупредили Горбачева, что применение силы приведет к непоправимым последствиям в отношениях с Западом. По сути это означало, что руководству СССР был предъявлен ультиматум: мы даем вам кредиты, вы демонтируете свою систему. Поэтому понятно, почему сторонники быстрого умиротворения Запада провели через Верховный Совет СССР решение, осуждавшее заключенный в 1939 году пакт Молотова — Риббентропа и секретные приложения к нему, разделившие Восточную Европу на зоны влияния. Сам Горбачев на заседании Политбюро 22 января 1990 года признался: «…Теперь мы в ситуации “Брестского мира” № 2. Если не справимся, нам грозит… что отхватят опять полстраны».

В апреле 1989 года во время разгона антиправительственного митинга в Тбилиси в узком пространстве, ограниченном грузовиками, произошла давка, погибли 12 человек. Грузинскими оппозиционерами была выдвинута версия, будто люди погибли от ударов саперными лопатками, нанесенными солдатами, охранявшими правительственное здание. Однако оперативные видеоматериалы спецслужб опровергали это. Тем не менее в прессе была развернута пропагандистская кампания, в убийстве невинных людей обвиняли «реакционные силы» в Москве и руководство армии. Горбачева не обвиняли, считалось, что он ничего «не знал». На самом же деле именно Горбачев одобрил использование войск в Тбилиси для наведения порядка. Несмотря на представленные КГБ факты, комиссия Верховного Совета РСФСР под руководством А.А. Собчака приняла решение, осудившее армейское руководство за жестокое применение силы. После этого армия как государственный институт была дискредитирована. Представители МДГ заявили, что она источник опасности военного переворота. Кремль не решился защищать вооруженные силы, и это вскоре привело к надлому фундаментальной государственной опоры.

В августе 1990 года за кулисами Кремля произошло событие, которое как нельзя лучше отражает морально-психологическое состояние Горбачева и Шеварднадзе. Председатель КГБ Крючков получил устный приказ Горбачева готовить силами спецназа КГБ операцию в Латвии с целью нейтрализовать руководство Латвийского национального фронта. Со слов первого заместителя председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобкова, который участвовал в подготовке операции, события дальше развивались так. В Рижский залив были направлены суда с бойцами спецназа, которые ждали приказа. Однако, помня о тбилисских событиях, Бобков настоял на встрече с Горбачевым, на которой попросил письменный приказ. Шеварднадзе, присутствовавший при разговоре, удивился: «Какой вам нужен приказ? Это операция КГБ!» «Спасибо, именно это я и хотел услышать», — ответил генерал армии. Тогда Горбачев объявил перерыв, продлившийся целых три часа, после чего распорядился отложить операцию на две недели. Она так и не состоялась. Вскоре Бобков ушел в отставку.

Как свидетельствует начальник охраны Горбачева Владимир Медведев, говоря о том, знал ли тот о готовящемся применении силы в отношении протестующих масс (в Тбилиси, Вильнюсе): «Он (то есть Горбачев) все знал».

Доверие к власти резко падало, что не могло входить в замыслы Горбачева. К лету 1990 года КПСС не доверяли 72 процента населения СССР.

Внешнеполитическая же картина напоминала гигантскую воронку в Мировом океане, куда проваливалась сверхдержава. Тогда никто не ставил задачи проанализировать, куда приведет такое развитие событий — слишком страшен был бы анализ.

Позже это сделал Киссинджер, и его панорама впечатляет.

«Было сведено на нет большинство советских политических достижений 70-х годов, хотя отдельные из событий приходятся уже на период деятельности администрации Буша. Вьетнамская оккупация Камбоджи завершилась в 1990 году, а в 1993 году прошли выборы и беженцы стали готовиться к возвращению домой; в 1991 году завершился вывод кубинских войск из Анголы; поддерживаемое коммунистами правительство Эфиопии рухнуло в 1991 году; в 1990 году сандинисты в Никарагуа были вынуждены смириться с проведением свободных выборов — на подобный риск до того не готова была пойти ни одна правящая коммунистическая партия; и возможно, самым главным был вывод советских войск из Афганистана в 1989 году. Все эти события заметно умерили идеологические и геополитические амбиции коммунизма. Наблюдая за упадком советского влияния в так называемом “третьем мире”, советские реформаторы стали вскоре ссылаться на дорогостоящие и никчемные брежневские авантюры как на доказательство банкротства коммунистической системы, в которой, как они полагали, следовало срочно пересмотреть недемократический стиль принятия решений.

Администрация Рейгана добилась этих успехов, применяя на практике то, что потом стало именоваться “доктриной Рейгана”: оказание помощи Соединенными Штатами антикоммунистическим антизаговорщическим силам, выводящим свои страны из советской сферы влияния. Такой помощью были вооружение афганских моджахедов в их борьбе с русскими, поддержка “контрас” в Никарагуа и антикоммунистических сил в Эфиопии и Анголе. На протяжении 60—70-х годов Советы занимались подстрекательством коммунистических восстаний против правительств, дружественно настроенных к Соединенным Штатам. Теперь, в 80-е годы, Америка давала попробовать Советам прописанное ими же лекарство. Государственный секретарь Джордж Шульц разъяснил эту концепцию в речи, произнесенной в Сан-Франциско в феврале 1985 года: “В течение многих лет мы наблюдали, как наши оппоненты без всякого стеснения поддерживали инсургентов по всему миру, чтобы распространять коммунистические диктатуры… Сегодня, однако, советская империя ослабевает под давлением собственных внутренних проблем и внешних обязательств… Силы демократии во всем мире ценят наше с ними единение. Оставить их на произвол судьбы было бы постыдным предательством — предательством не только по отношению к храбрым мужчинам и женщинам, но и по отношению к самым высоким нашим идеалам”».

Кульминация стратегического отступления СССР произошла на переговорах Горбачева с западными политиками по поводу объединения Германии летом 1990 года в Архызе на Северном Кавказе, после чего стал дезинтегрироваться «железный треугольник ГДР, ПНР, ЧССР», на который опиралась советская стратегия.

Говоря о переговорах, надо начать с того, что ранее Шеварднадзе за спиной советского руководства договорился с западными немцами об изменении формулы переговоров. В действительности речь должна была идти не о поглощении большим государством меньшего, а об объединении двух суверенных государств. Военно-политические условия должны выработать совместно четыре державы-победительницы и два немецких государства, причем еще до слияния ФРГ и ГДР. Шеварднадзе было дано указание твердо отстаивать вариант «четыре + два». На самом же деле Шеварднадзе выбрал другой — «два + четыре», сознательно отодвинув СССР от решения германской проблемы. «Четырехсторонняя ответственность была обойдена, три державы проигнорированы».

Горбачеву же давались обещания, что НАТО после объединения ГДР и ФРГ не будет распространять свое влияние на Восток. При этом руководители Англии и Франции по вполне понятным геополитическим и историческим мотивам первоначально не были сторонниками объединения Германии, однако после сдачи позиций Горбачевым и Шеварднадзе им ничего не оставалось, как поддерживать Бонн. Дж. Бейкер, Государственный секретарь США, в беседе с Горбачевым 9 февраля 1990 года говорил: «Мы считаем, что консультации и обсуждения механизма “два плюс четыре” должны дать гарантии того, что объединение Германии не приведет к распространению военной организации НАТО на Восток» **. Подобные заявления делали канцлер ФРГ Г Коль, премьер-министр Великобритании Дж. Мейджор, министр иностранных дел Великобритании Д. Херд. Однако советское руководство ограничилось этими словесными заявлениями и не имело твердости их документально закрепить, пренебрегая одним из «золотых правил Громыко» — не доверять незадокументированным обещаниям.