Выдающаяся балерина Майя Плисецкая танцевала на сцене Большого театра более полувека. Сегодня ее почитают как балетную звезду мировой величины, совершившую своим танцем прорыв в этом искусстве. Без нее история мирового балета непредставима. Но в ее жизни были нелегкие времена.

Отца, старого большевика, одного из руководителей «Арктикугля», арестовали в 1937 году и впоследствии расстреляли. Следом была арестована мать — тюрьма, лагерь, потом несколько лет ссыльной жизни в казахском Чимкенте. Майю приютила родная тётка — известная танцовщица Большого театра Суламифь Мессерер. И только через четыре года, когда мать вернулась из ссылки, семья воссоединилась. И вот в этой жизни, очерченной столь жестокими обстоятельствами, Майя нашла свое призвание — балет. Московское хореографическое училище было той школой, после которой она получила приглашение в труппу Большого театра СССР. Три года понадобилось ей, чтобы стать заметной солисткой и войти в круг тогдашних звезд Большого — Улановой, Семеновой, Лепешинской. В 20 лет она танцует заглавные партии в ведущих спектаклях, вызывая зависть или поклонение партнеров и соратников по сцене. А у публики — только поклонение, только восторг. На Сталина она произвела огромное впечатление, страстно и чувственно танцуя Зарему в балете «Бахчисарайский фонтан» на музыку Бориса Асафьева.

И тем не менее зависть окружения и бьющая через край энергетика порой так закручивали ее жизнь, что порой становилось невмоготу. Плисецкая вызывала раздражение своим, унаследованным от отца характером. В этом характере слились независимость, непосредственность и жажда свободы. В конечном счете они определили ее жизненный и творческий стиль. Именно свободным поведением ее был раздражен офицер КГБ, сопровождавший труппу Большого на гастролях в Индии весной 1955 года. Случился конфликт между ним и Плисецкой, что был отражен в его рапорте по служебной линии. Это стоило того, что уже в следующую гастрольную поездку в Англию ее не включили, а потом не включили и во вторые зарубежные гастроли, потом и в третьи. На сцене Большого она блистает, на спектакли с ее участием водят зарубежные государственные делегации, ее выступлений ждут в других странах, а КГБ — против.

И она дала бой на «Лебедином озере» 12 октября 1956 года. На том самом спектакле, где присутствовал всесильный по тем временам глава КГБ генерал Иван Серов с женой. Сидел самодовольно, расслабленно, в преддверии приятного зрелища.

Она выплеснула всю энергию в этом танце белого лебедя под обворожительную музыку Чайковского. Таких прыжков, таких глиссад не делала еще ни одна балерина в мире. В первом ряду в центре слева — Серов, лицом бесцветный: подавись, черт! Ее эмоции бились тогда в этом ключе.

И публика была с ней заодно. Зал неистовствовал: «Браво!» и «Плисецкая, браво!», и еще много чего кричали, что нельзя было разобрать. Она выходила на поклон шесть раз. И шесть раз зал был на грани безумия. Это был вызов, демонстрация, на глазах генерала КГБ.

Шум от спектакля тогда был знатный. Но не помогло. По-прежнему к западной публике не допускали, в состав труппы для зарубежных гастролей не включали. Серов меж тем докладывал членам Политбюро: Плисецкая имеет связь с английским посольством, за границу выпускать нельзя, тем более что у нее есть родственники за рубежом, сбежит!

Да, на одном из приемов с участием артистов Большого театра секретарь английского посольства Джон Морган выразил восхищение ее танцем. Оказался большим поклонником русского балета. Потом постоянно ходил на ее спектакли, дарил «балетные» книги, был в гостях у нее дома. Попивая чай с вареньем, очень удивлялся, что ей не дают возможности выступать перед западной публикой. Да, родственников по линии дяди Плисецкая действительно имела в США, факт тоже неоспоримый. Все в копилку Серова. Даже наружное наблюдение включил за Плисецкой. Это после домашнего чая ее с Морганом. И пробить эту стену между ней и КГБ казалось невозможным.

Минуло шесть лет. Все эти годы Плисецкая танцевала, и слава ее росла. Но в 1962 году Серов покинул пост председателя КГБ, покинул со скандалом. Не сразу был обнаружен настоящий шпион, полковник Пеньковский, агент двух разведок — английской и американской. Шпион, который еще и выполнял поручения Серова личного характера при командировках в Лондон. Председателем КГБ стал Александр Николаевич Шелепин. Он был из руководителей Коммунистического союза молодежи, в свое время учился в знаменитом ИФЛИ — институте философии, литературы и искусства.

К этому времени Плисецкая вышла замуж за Родиона Щедрина, талантливейшего композитора, яркого, честного и совестливого человека. А познакомила ее с ним Лиля Брик — в свое время близкая подруга и муза поэта Владимира Маяковского. У нее был свой круг общения, положивший начало неформальному сообществу творческих людей, в котором она играла организующую роль без всякой организации. И те, кто входил туда, а это были люди одного круга, ощущали взаимное притяжение. А мысли и идеи, что там рождались, были таковы, что уйти от их заражающей силы становилось невозможным для людей искусства. Сообщество в иные дни «превращалось» в салоны, собиравшиеся то на квартире Лили Брик, то на квартире режиссера Владимира Мейерхольда, антипода Станиславского. В это сообщество входили в разные годы талантливые поэты, писатели, литературные критики, актеры, художники, известные режиссеры … и чекисты. Среди последних можно назвать имена Воловича, Горожанина, служивших в зарубежной разведке, Якова Сауловича Агранова в 20—30-е годы — начальника секретно-следственной части ОГПУ, потом начальника секретно-политического отдела НКВД.

Спустя несколько лет после самоубийства Маяковского именно Агранов настоял на том, чтобы Лиля Брик написала письмо Сталину. И она в ноябре 1935 года пишет вождю: «Обращаюсь к вам, так как не вижу иного способа реализовать огромное революционное наследство Маяковского… Он еще никем не заменен и как был, так и остался крупнейшим поэтом нашей революции». Сталин на том письме начертал резолюцию для наркома внутренних дел, круто изменившую посмертную судьбу Маяковского: «Ежову! …очень прошу… обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление… Свяжитесь с ней (Брик)… Сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов».

И вот Лиля Брик, ее муж Катанян и Родион Щедрин вырабатывают план снятия с Плисецкой клейма — «сомнительной, непатриотичной», одним словом — «невыездной». Здесь главный шаг — попасть на прием к Шелепину и объяснить ему абсурд происходящего. Лиля Юрьевна, используя свои связи, добыла телефон его приемной. Щедрин позвонил, объяснил причину звонка. Вежливый офицер на том конце провода выслушал и попросил назвать номер телефона, по которому можно будет сообщить касательно просьбы о приеме.

«Там не поверили», — решили «заговорщики». Но нет, через пару дней раздался звонок из приемной Шелепина. Вежливый офицер благожелательно сказал, что председатель очень занят, соответственно, принять не может, но (!) вас примет его заместитель Евгений Петрович Питовранов. Далее объяснил, как и где пропуск взять, в какой подъезд идти и тому подобное.