– Господа, господа, не стоит снова ссориться! – Пылып з конопэль быстренько ввинтился между двумя стаями оборотней. – Дружба. Взаимопонимание. Любовь, а не война! Такая тяжелая была ночь! Давайте все расслабимся, послушаем рэгги, закурим… э, своего рода трубку мира! – Он ловким движением открыл свой золотой портсигар и вдруг замер в неподвижности. Портсигар был пуст. Ни одной самодельной сигаретки, набитой резаной травой, в нем не было. Страшно побледнев, Филипп вскрикнул: – Конопля! Что с моей коноплей! – И ринулся прочь с поляны.

– Похоже, Ирка с ней все-таки разобралась. – Довольно кивнула Танька. Вот уж кого она жалеть не собиралась!

Богдан недоумевающе пожал плечами.

Тихонько, стараясь не шуметь, они подошли к стоящей у центрального алтаря Ирке. Некоторое время молчали, переминаясь у подруги за спиной. Ирка не шевелилась, низко опустив голову и не сводя глаз с каменного круга. Танька неловко откашлялась, прерывая тягостную тишину:

– Ну, ты ж хотела узнать, кто твой папа, – вздохнула она, неуверенно поглядывая на Ирку. – А он, оказывается, вот… Не как-нибудь так, а целый бог…

– Ерунда! – так же неуверенно откликнулась Ирка. – По-моему, майор все это выдумал, чтоб я от него отвязалась. Ну сама подумай, тебе б сказали, что мама у тебя – Афина Паллада, ты б поверила?

– Ни за что! – решительно отрезала Танька. – И вообще, про твою маму разговора не было, только про папу! Ирка, ну сама подумай, это ж как круто: папа – бог! У нас в школе у одной девчонки троюродный прадедушка графом был. У ее родителей прямо на заборе родословное дерево мозаикой выложено, а у нее самой нос все время в потолок смотрит, так она его задирает! А граф по сравнению с богом – ерунда, тьфу просто! Даже царь…

– Танька, прекрати! – устало сказала Ирка, отрывая взгляд от каменного алтаря. – Папа-бог! Ну и что с того? – Она пожала плечами. – Даже похвастаться нельзя. В прадедушку-графа, может, кто и поверит, а вот в папу-бога – только полный псих…

– Зато ты теперь знаешь, почему он с вами не живет… – пробормотала Танька.

– И что, мне сразу должно стать легче? – язвительно поинтересовалась Ирка. – Потому что он бросил нас не от большого пьянства, как я раньше думала, а от истинной божественности? Да мне-то какая разница! Бог он, видите ли! – Ведьмочка зло фыркнула. – Собака натуральная! Кобель! – припечатала она и, круто развернувшись, пошла прочь с заполненной людьми поляны.

Волки и соколы почтительно и несколько опасливо раздались в стороны, пропуская девчонку.

Она шла, стараясь не оглядываться, чтобы никто не видел безудержно текущих из-под ресниц слез. И изо всех сил стараясь не обращать внимания на ощущение чего-то невидимого и бесплотного, что тянулось за ней, пытаясь остановить, удержать.

Она вслушивалась лишь в тихие шаги за спиной – Танька и Богдан, молчаливые и ни о чем не спрашивающие, шли следом, и только их присутствие позволяло ей держаться, чтобы не разреветься в голос.

Вроде бы майор попытался окликнуть ее, но уж с ним-то Ирка точно не хотела разговаривать.

Потряхивая украшенными гривками, мимо проскакали гнедая и вороная лошадки. Кругломордый полицейский лишь приветственно шевельнул усами, а дядька Мыкола потянул за узду, остановился, глядя на Ирку сверху вниз, и строгим голосом объявил:

– Дела семейные – своим ходом, але ж работа страдать не должна. До батька можешь навить и не заглядаты, а на Хортицу чтоб без напоминаний наезжала! Тяжко острову без хозяйского глазу!

Лошади проскакали дальше.

Ирка чувствовала, как ее друзьям хочется выяснить, почему именно Иркин глаз теперь на Хортице хозяйский, но они по-прежнему молчали, оставляя подругу наедине с собой.

– К автобусу? – наконец робко поинтересовалась Танька.

– Ага. – Ирка коротко кивнула, напоследок всхлипнула и вытерла глаза рукавом.

Друзья свернули к рощам…

– Оба-на! – выдохнул Богдан, останавливаясь.

Филипп стоял на коленях перед выжженным кругом земли там, где еще недавно красовались высоченные стволы хортицкой конопли. Голова его была низко опущена, кулаки гневно сжаты… Так в американских фильмах героические парни стоят над телом погибших напарников. И скупая мужская слеза катится по лицу героя.

Рядом в почетном карауле застыли Филипповы волхвы. Наконец седой положил руку на плечо коленопреклоненного повелителя.

– Филипп! – со сдержанной печалью в голосе сказал седой. – Пусть скорбь твоя по ней будет светла. Она погибла в бою!

Пылып з конопэль поднял на него полные слез глаза и надрывно выдохнул:

– Она была для меня всем! – Он поднялся, отряхнул джинсы от светлых разводов пепла, с деловитой задумчивостью объявил: – Надо искать новое место, – и в мгновение ока исчез. Лишь отпечатки его коленок остались в золе пожарища.

Танька вдруг остановилась.

– Вы идите, я вас догоню! – скомандовала она, круто развернулась и бросилась обратно по тропе.

Нагнала она их уже на автовокзале. Нервничающие Богдан и Ирка с тремя билетами в руках тянули шеи, выглядывая, где же подруга, когда пара открытых военных джипов притормозила рядом. Запыхавшаяся Танька соскочила с подножки.

– С ними мы не поедем, я правильно поняла? – поинтересовалась она у Ирки.

– Еще не хватало! – возмутилась та и сердито глянула на выглядывающего из-за руля майора. Может, и нелогично, но она ужасно злилась на старого вовкулаку. Спасибо, нашел ей родственничка! А народ в классе еще жалуется, что у них предки отсталые! Да если сравнить с Иркиной коллекцией – покойная бабушка-ведьма, живая малохольная бабка и непонятно какой божественный папа совершенно собачьего вида и поведения… Вот если бы майор сказал, что та, что живет между пятью каменными стелами, Ирке ну пусть не мама – маму свою она еще слишком хорошо помнит, – но какая-нибудь тетя! Хоть двоюродная! А, чего уж теперь рассуждать…

– Соколы тоже вместе ехать приглашали. У них микроавтобусы с кондиционером и даже с холодильником… – протянула Танька.

– Видеть их всех не могу! Нечего у пернатых одалживаться, пусть лучше они нам будут должны, – отрезала Ирка, шагая к подкатившему рейсовому автобусу.

– Слушай, ты начинаешь правильно мыслить! – Танька поглядела на нее с уважением. – Только я у них из холодильника бутылку минералки все-таки изъяла, свою-то воду мы вылили! – Ведьмочка влезла в автобус и неожиданно плюхнулась рядом с Богданом, оставляя опешившей Ирке одинокое место позади. – Богданчику надо же чем-то снотворное запивать.

– Ты меня теперь всю жизнь этим снотворным шпынять будешь? – пробурчал Богдан, глядя, как проплывают за окном улицы Запорожья.

– Да ладно, не буду. На! – И девчонка протянула ему что-то маленькое, ярко-розовое.

Перегнувшись через спинку сиденья, Ирка обнаружила, что на ладони у Таньки лежит крохотная стеганая подушечка.