дворцом, и вторую — на правом берегу Фонтанки (ныне площадь Ломоносова). А потом соединить их прямой как стрела улицей…

Но едва нанесены на план последние штрихи и линии, как поступает очередное распоряжение: работы на Садовой не начинать. Негоже дворцу великого князя стоять на шумной проезжей улице, лицом к вечно галдящему и кричащему Гостиному двору. Дом для Михаила Павловича надлежит возвести на южной оконечности Исаакиевской площади — на месте откупленного казной строения графа Ивана Григорьевича Чернышева. Дом тот, возведенный в 1768 году архитектором Ж.-Б. Валлен-Деламотом, не разрушать, а только перестроить и расширить.

И снова до глубокой ночи палит Карл Иванович десятки восковых свечей в своем кабинете. И снова ложатся на столы огромные, до полутора метров длиной, листы ватмана. Не может зодчий просто перестраивать старый дом. Будущий дворец требует достойного обрамления.

На плане замысленное строение предстает в виде огромной трапеции, короткой вершиной, глядящей на площадь. Правый боковой корпус, если глядеть со стороны площади, протянулся вдоль Вознесенского проспекта. Вдоль левого корпуса Росси задумал проложить Новый переулок (сейчас переулок Антоненко) — от площади до Большой Мещанской (позже Казанская улица, теперь Плеханова). Трапецию завершают большое здание манежа и отходящие от него чуть закругленные хозяйственные флигеля. Внутри трапеции — сад. А перед дворцом предстоит снести несколько старых обывательских домов, сильно расширить Синий мост через Мойку и сделать просторную площадь.

Парадный фасад следует выделить на втором этаже лоджией с шестью коринфскими колоннами. Такие же лоджии, но уже с четырнадцатью колоннами, протянутся вдоль боковых корпусов. Их движение сдержат по краям мощные ризалиты. Со стороны главного фасада ризалиты увенчаны треугольными фронтонами. Четыре боковых — аттиками, украшенными скульптурными группами. Точно такой же аттик подчеркивает центр главного фасада. Все очень внушительно, но не покидает ощущение, что проект исполнен без особого вдохновения и потому смотрится неинтересно, скучно. Может, потому, что надоело архитектору все время заниматься переделками чужих работ. А может быть, он просто устал, истощил воображение, срочно готовя один за другим планы перестроек то Воронцовского, то Чернышева дворца.

Только успел Росси завершить последний чертеж, как следует очередное, третье по счету указание: строение на Исаакиевской площади отставить по причине большой дороговизны. Слишком трудно сейчас казне скупать частные жилые дома и расширять мост. Дворец Михаилу Павловичу надлежит возводить на месте свободном, благо в центре города таковые еще есть.

Кстати, у той же казны необходимые суммы нашлись, когда через двадцать два года архитектор А. Штакеншейдер по велению императора Николая I начал перестраивать дом Чернышева для дочери царя — Марии. Именно тогда дворец получил свое название Мариинского.

Дворец же для Михаила Павловича окончательно решено было возводить севернее Невского проспекта, на месте обветшавших парников и оранжерей пустующего Михайловского замка. Наконец-то Карл Росси дождался своего часа. Давняя мечта — создать совершенно новое архитектурное произведение — становилась явью.

Еще в 1719 году Петр I разбил на этом месте большой фруктовый сад, который получил название «Третьего Летнего». Он тянулся от Фонтанки до речки Кривуши. К югу от сада вплоть до Невской першпективы пролегла полоса болот и чахлого леска. В 1741 году Ф. Б. Растрелли на восточной окраине сада возвел Летний дом императрицы Елизаветы Петровны. А дома и дворцы, поднявшиеся вдоль Невского, отодвинули сад к северу примерно на линию теперешней Инженерной улицы. Потом на месте Летнего дома вырос суровый Михайловский замок императора Павла, так и не сумевший уберечь жизнь своего хозяина. И в конце концов пришли в запустение сады и хозяйственные строения. В центре столицы появился пустырь, зараставший репейником и крапивой. Пустырь портил настроение Александру. Он выпадал из его системы порядка и понимания красоты. Посему пустырь следовало уничтожить. Когда решено было возвести на этом месте внушительный дворец, государь вздохнул с облегчением. Теперь дело оставалось за Росси. Ему предстояло угодить одновременно и старшему, и младшему брату. И это, пожалуй, было самое трудное.

Самый первый набросок будущего дворца слишком прост и даже чуть старомоден. Он стоит на месте теперешнего сквера площади Искусств. Два закругленных крыла образуют перед ним просторную циркумференцию — парадный двор. Дворец напоминает традиционную усадьбу, какие строили еще в предыдущем столетии. Лишь улица, специально проложенная перпендикулярно Невскому, открывает вид на него.

За этим проектом следуют второй, третий. Но ни один из них не радует зодчего. Видно, трудно разорвать привычные путы, обретенные за долгие годы переделок и перестроек. Трудно вдруг, сразу почувствовать себя свободным человеком, способным мыслить и творить легко и раскованно, не сдерживая полет фантазии заранее определенными рамками. Летят в камин скомканные листы ватмана. Корчатся в жарком пламени и застывают белым пеплом в причудливых изгибах и надломах.

Все же талант, темперамент, желание исполнить заветную мечту оказываются сильнее нажитых привычек. Растет на столе стопа совсем новых планов и чертежей: дворец с флигелями, сад с павильоном на берегу Мойки, площадь перед дворцом, новые улицы, одна из которых продолжит старую Садовую, а другая протянется перед фасадом дворца, и еще одна, которая откроет вид на все строение со стороны Невского. Все вместе — огромный и прекрасный ансамбль, подобного которому еще не знал Петербург.

Наконец 17 апреля 1819 года следует повеление о создании «Комиссии для построения дворца великому князю Михаилу Павловичу», и он, Росси, член этой Комиссии. Значит, пришелся по вкусу заказчикам этот его проект.

Верные помощники архитектора принялись набирать рабочую силу. Ежегодно в апреле — мае из российских губерний приходили в столицу десятки и десятки тысяч мужиков. Гнала их жестокая надобность внести оброк помещику. Изнуренные дальним и трудным путем, они являлись нередко уже в болезненном виде и, что еще хуже, — без твердой уверенности найти себе сразу заработок и желанный кусок хлеба. Сначала следовало явиться на Театральную площадь в Контору адресов, чтобы получить вид на временное проживание в столице — билет. Только после этого можно было отправляться на «биржу». Их существовало несколько: плотники и каменщики толпились на Сенной площади, землекопы и разнорабочие — у Синего моста на Мойке и на углу проспектов Невского и Владимирского. Нанимали не всякого, а с разбором, с расспросом, откуда родом: издавна считали, что лучшие каменотесы — из Олонецкой губернии, каменщики — из Ярославля, плотники — из губернии Владимирской.

Пока подрядчики отбирают лучших землекопов, каменщиков и плотников, Карл Иванович делит свое время между Елагиным дворцом и Марсовым полем. Еще в прошлом, 1818 году замыслил он связать воедино Третий Летний сад с просторной площадью и полноводной Невой. В случае успеха с реки откроется прекрасный вид на стоящий вдали дворец. План необычный и очень интересный. Простор площади с востока ограничивает зеленая стена Первого Летнего сада, с запада — казармы лейб-гвардии Павловского полка, строение которых завершает В. Стасов,