Острота кризисов на основе ирредентистских движений обусловливается также и часто сопровождающими их межцивилизационными и этноконфессиональными противоречиями (армяне – азербайджанцы, турки – греки и т.д.).

Особую роль в причинном ряду ирредентистских кризисов играет чисто исторический фактор. Историческая память о когда-то единой нации, проживавшей под «крышей» одного государства, развернутая на этой основе мощная политико-пропагандистская кампания за воссоединение в «великую» нацию могут стать мощным побудительным фактором возникновения ирредентистских движений и сопровождающих их военно-политических кризисов.

Так, острота межобщинных противоречий на Кипре, вызвавших в послевоенный период четыре греко-турецких военно-политических кризиса, в первую очередь обусловлена особенностями исторического и этнического развития острова, сформировавшимися к XVI в., когда военное поражение Венеции привело к установлению господства Османской империи над Кипром. Турки-победители рассматривали местное греческое православное население как людей «второго сорта», облагали его значительно большими налогами по сравнению с мусульманами-переселенцами. Бесконечные поборы и произвол турецких властей служили постоянным источником недовольства среди греческого населения острова, память об этом передавалась из поколения в поколение. Восстание греков против Османской империи в 1821–1829 гг. привело к образованию независимого греческого государства. В его границах были объединены, однако, далеко не все этнотерритории греков, и с этого времени энозис – присоединение к греческому государству всех населенных греками территорий, остававшихся под контролем Османской империи, – стал главным лозунгом борьбы греческого населения в Фессалии, на Крите, Кипре и других островах.

Несмотря на то что языком повседневного общения на Кипре был греческий – в силу численного преобладания греков (это повлекло за собой широкое распространение билингвизма в среде турок-киприотов), общины греков и турок традиционно проживали замкнуто и культурное сближение не получило сколько-нибудь заметного развития.

Для кипрского общества характерной стала дифференциальная инкорпорация этнических групп. Турки на Кипре, как и в Анатолии, откуда происходила значительная часть переселенцев, стремились преимущественно к военной, административной или духовной карьере и с пренебрежением относились к ремеслу, торговле, ростовщичеству. Рост богатства и численности торговой прослойки в греческой общине Кипра не угрожал позициям турецкого населения, так как турки занимали господствующее положение в политической сфере. Когда же политическая власть в 1878 г. перешла в руки англичан и Кипр оказался вне границ Османской империи, положение местных турок коренным образом изменилось: они утратили политическую власть и оказались в положении меньшинства по отношению к более многочисленной и экономически сильной греческой общине.

В сложившихся условиях турки-киприоты сделали ставку на сотрудничество с колониальной администрацией как на единственное средство ограничения влияния греческой общины. Тем не менее в октябре 1915 г. министр иностранных дел Великобритании предложил уступить Кипр Греции, если последняя в условиях мировой войны присоединится к союзникам. Греция ответила отказом. Но главной национальной программой общины греков-киприотов по-прежнему оставался лозунг энозиса. Проведенный в январе 1950 г. (без разрешения колониальных властей) плебисцит по вопросу объединения с Грецией показал чрезвычайно высокий процент групповой солидарности: более 95% его участников высказались за осуществление энозиса.

В подобных обстоятельствах община турок-киприотов выступила активным союзником колониальной администрации в подавлении национальных устремлений греков. В середине 50-х гг. численность турок-киприотов в местной полиции резко возросла и превысила 70% ее обшей численности. Турецкие полицейские принимали активное участие в разгонах антиколониальных демонстраций, проводили обыски в греческих кварталах, арестовывали активистов движения за национальное самоопределение. Все это вело к усилению враждебности между общинами.

С обеих сторон началось формирование военизированных формирований, но особенно активно – у греков. Греческие вооруженные формирования были слиты в единую Национальную организацию кипрских бойцов (ЭОКА), которая выступала за присоединение Кипра к «матери-родине Греции», аналогично воссоединению с Грецией Крита в 1913 г. и островов Додеканес в 1947 г. Присоединение Кипра к Греции стало бы, по мнению ЭОКА, последним этапом освобождения и воссоединения греков, начатого в 1821 г. восстанием против Османской империи. С 1956 г. ЭОКА втянулась в террористическую деятельность против английского присутствия.

С целью нейтрализации террористической угрозы Лондон начал обострять противоречия между Грецией и Турцией, что должно было поглотить «энергию террора» против англичан и активно поддерживать турецкую версию самоопределения – «таксима», на которую категорически не соглашались Афины, – разделение острова с последующим присоединением соответствующих частей к Греции и Турции. Непримиримость позиций противостоящих сторон привела к возникновению острых военно-политических кризисов между Грецией и Турцией (1963, 1964, 1967, 1974 гг.).

Характерным примером ирредентистского движения в постсоветском пространстве являются события в Нагорном Карабахе, приведшие к военно-политическому кризису между Арменией и Азербайджаном. Острый территориальный спор между ними, имевший не только национальную, но и политико-идеологическую окраску, возник еще в годы гражданской войны.

Советская власть победила в Азербайджане раньше, чем в дашнакской Армении, – в апреле 1920 г. Вскоре после этого воинские части Азербайджана в составе Красной Армии приняли участие в военных действиях против армянской армии. Азербайджан предъявил Армении ультиматум о выводе всех армянских войск из районов Зангезура, Карабаха, Нахичевани. Председатель Азревкома Н. Нариманов в телеграммах и письмах на имя В.И. Ленина изложил собственную историческую версию этих территориальных притязаний, в соответствии с которой спорные районы безусловно являлись азербайджанской территорией. И тогда, и в последующем Азербайджан стремился исторически обосновать свои права на Зангезур, Карабах, Нахичевань. В подобных условиях, когда Азербайджан настаивал на безусловной передаче Карабаха, а Зангезуру отводилась роль спорной территории, на что Армения категорически не соглашалась, Г.В. Чичерин констатировал политический тупик. Его стремление к тому, чтобы представители России выступали в этом регионе «как миротворцы для успокоения борьбы элементов и для предотвращения кризисов», реализовать не удалось. Летом 1920 г. руководство дашнакской Армении, подозревая Россию в проазербайджанских настроениях, не согласилось на ее посредничество в переговорах с Турцией. В свою очередь Азербайджан категорически отказывался рассматривать саму возможность каких-либо территориальных уступок в пользу Армении.

Ситуация несколько изменилась после победы советской власти в Армении. 30 ноября 1920 г. на совместном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК Азербайджанской КП(б) обсуждал ось содержание телеграммы Ревкома Азербайджана в адрес советского правительства Армении. Было решено включить в нее торжественное обязательство отказаться от «спорных» территорий в пользу Армении, однако провозглашение декларации и принятые решения реализованы не были. Особую остроту принял вопрос о принадлежности Карабаха. В июне 1921 г. на заседании Кавказского бюро ЦК РКП(б) после долгих дискуссий Карабах был оставлен за Арменией, но уже 5 июля того же года на заседании Кавбюро под нажимом азербайджанской делегации решение было пересмотрено и принято постановление о передаче Карабаха с административным центром в г. Шуше Азербайджану с предоставлением ему широкой автономии. Данное постановление обосновывалось необходимостью установления национального мира между мусульманами и армянами, тесными экономическими связями верхнего и нижнего Карабаха с Азербайджаном.