Вэл оглядела нагого Эвана Макинтайра, растянувшегося на постели. Он чем-то напоминал Ревербератора, но в перевёрнутом цвете: вся средняя часть тела у него бледная – от светло-желтоватого до настоящего белого, зато конечности – у жеребца белые! – у Эвана, наоборот, коричневые. И лицо – вполне лошадиное! Вэл прыснула. Потом проговорила:

– «Питайся яблоками, о Любовь, пока твоя пора…»

– Что-что? – не понял Эван.

– Это Роберт Грейвз. Обожаю его стихи. Они меня… воспламеняют.

– И как же там дальше? – спросил Эван с интересом. Он дважды заставил её прочитать всё стихотворение, потом сказал: – Да, это очень хорошо. – И повторил особенно запомнившиеся строчки:

Питайся яблоками, о Любовь, пока твоя пора,

Меж тьмой ходи и тьмой в сияющем пространстве,

Что уже чем могила, но отнюдь не столь покойно.

– Вот уж не думала… – Вэл замялась.

– Не думала, что преуспевающие юристы могут быть неравнодушны к стихам? – Эван усмехнулся. – Весьма упрощённое и вульгарное суждение, дорогая моя.

– Прости, пожалуйста. Лучше скажи… мне интересно… почему ты неравнодушен ко мне?

– Мы хорошая пара. Например, в постели.

– Да, но…

– Мы вообще хорошая пара. Не случайно же мы вместе. А ещё мне хотелось увидеть, как ты улыбаешься. Я подумал – прелестное лицо, но на нём почему-то застыла гримаса разочарования – ещё немножко, и её будет не согнать…

– Значит, это всё из любви к ближнему? – с призвуком той Вэл, из Патни.

– Что за глупые слова.

Впрочем, он с детства был любитель чинить и спасать. То исправит сломанную модельку автомобиля, то поднимет чьего-нибудь упавшего змея, отремонтирует и снова запустит в небеса, то притащит домой бродячего котёнка…

– Знаешь, Эван, я не умею… не умею быть счастливой. Я и тебе жизнь попорчу.

– Всё зависит от меня. То есть не только от тебя. Питайся яблоками, о любовь, пока твоя пора…

Помеха возникла, или, вернее сказать, вмешательство произошло на берегу Бэ-де-Трепассэ, Бухты Перешедших Порог, в один из тех дней, когда переменчивая бретонская погода вдруг решает рассияться. Стоя среди песчаных дюн, Роланд и Мод глядели в море: пологие волны неспешно накатывали с просторов Атлантики; золотисто-янтарные нити света то здесь, то там пронизывали, оживляли сероватую зелень вод. Воздух был тёпел, точно парное молоко, и пах солью, и нагретым песком, и ещё, отдалённо-остро, какой-то сухопутной растительностью: вереском? можжевельником? сосновой хвоей?..

– Интересно, без своего названия, эта бухта тоже была бы волшебной и зловещей? – спросила Мод. – Она кажется такой солнечной, невинной…

– Знай ты про опасные течения, будь ты моряком, ты бы её поостереглась, – отозвался Роланд.

– В романе «Зелёный луч» говорится, что имя этой бухты происходит от бретонского «boe an aon» , или бухта ручья . Со временем оно исказилось и превратилось в «bое an anaon», бухта страждущих душ . Ещё там упоминается: именно в этих топких низинах у речного устья, по историческому преданию, располагался город Ис. Trepasses, перешедшие порог, прошедшее, прошлое… Имена копят в себе смыслы. Мы ведь приехали сюда из-за имени…

Роланд коснулся её руки, и пальцы Мод бережно и крепко обхватили его ладонь.

Скрытые складкой дюны, стояли они и вдруг услышали как из-за следующего песчаного холма донёсся странный голос, громкий и нездешний, словно голос птицы перелетевшей через океан:

– Где-то вон там, за прибоем, наверно, и находится то место, которое я всю жизнь мечтала повидать! Остров Сэн, дивный плавучий остров, где жили девять ужасных девственниц! Их в честь острова так и прозвали – сэны, или сены. Само по себе это словечко, Sein — совершенно убойное по своей многозначности и ассоциативности. Прежде всего, оно свидетельствует о единой божественной природе женского тела – у французов sein означает и грудь, и лоно, то есть женские половые органы. Отсюда развились другие значения – рыболовная сеть и наполненный ветром парус. Ну ещё бы, ведь эти дамочки с острова Сэн умели управлять бурями, и заманивали моряков в сети сладким пением, как сирены… А ещё они возвели погребальное святилище в честь опочивших друидов – это был дольмен, то есть сооружение в форме ещё одного женского органа! – и покуда они его возводили, у них действовали разного рода табу: нельзя касаться земли, нельзя, чтоб камни падали на землю – земля их может осквернить, или, наоборот, они могут осквернить священную землю, я уж точно не помню, я только помню – когда собираешь ягоды омелы, нельзя наступать на землю, это точно. Считается, что королева Дауда, властительница города Ис, была дочерью одной из тех волшебниц с острова Сэн. Когда город Ис затонул, она осталась в нём королевой, но превратилась в Мари-Моргану – сирену, или русалку, и пением своим завлекала мужчин в пучину морскую. Дауда – такой же прекрасный обломок эпохи матриархата, как и её родительницы с плавучего острова. Кстати, вы читали поэму Кристабель «Город Ис»?

– Нет, – ответил мужской голос. – Но я исправлю это упущение.

– Леонора… – сказала Мод.

– А с ней Аспидс, – сказал Роланд.

Мод и Роланд смотрели, как Леонора в сопровождении спутника движется к морю. Волосы Леоноры распущены, и едва она вышла из затишья дюн, свежий морской ветерок набросился на её кудри, взметнул кверху змеистые тёмные пряди. На Леоноре греческое свободное платье из очень тонкой ткани, алой с серебряными полумесяцами, в мелкую складочку – платье схвачено над пышной грудью широкой серебристой лентой, и оставляет открытыми плечи, тёмно-золотые – над этим загаром поработало, сразу видно, отнюдь не английское солнце. Крупные, но изящные ступни не обуты, ногти на ногах покрашены алым и серебряным лаком, попеременно. Ветер взвихривает многочисленные складочки платья. Она плавно подымает руки, звенят друг о дружку браслеты. За Леонорой выступает Джеймс Аспидс, в тёмной парке с капюшоном, в тщательно отутюженных тёмных брюках и тяжёлых ботинках.

– …А по другую сторону океана – город китобоев Нантакет, и «мягкая зелёная грудь Нового Света», – говорила Леонора.

– Вряд ли Фрэнсис Скотт Фитцджеральд думал о жрицах друидического культа.

– Однако изобразил же Рай Земной как женщину!

– Но этот рай у него не несёт отрады.

– Вы слишком многого хотите, профессор.

Мод проговорила:

– Ну вот, они успели познакомиться и вычислили, где мы…

– И раз они здесь, — подхватил Роланд, – то наверняка успели пообщаться с Арианой…

– И прочли дневник Сабины. Ведь Леоноре ничего не стоило Ариану разыскать. Аспидс, разумеется, читает по-французски.