тему о строительстве железных дорог в России. Он был против того, чтобы строительством занималось правительство, он считал это делом частных лиц и на этом основании отклонил присланную ему статью военного инженера Волкова.

III

Перед нами полулист бумаги верже с водяными линейками и водяным знаком «1829». Записана карандашом одна сторона листа; другая– чистая, на ней красными чернилами помечена цифра – 69. Когда после смерти Пушкина жандармы разбирали его бумаги, они ставили свою пометку. Цифра 69 – так называемая жандармская пометка.

Лист заполнен не сплошь; оставлены поля на треть страницы. Карандашом Пушкин набросал мысли по вопросам о кредите и налоге. Вот точное воспроизведение текста с сохранением орфографии и расположения подлинника:

Конечно никто не изобретал кредита (доверенности). Он произтекает сам собою, как условие, как сношение. Он родился при первом меновом обороте —

Необходимое условие

Возвращение капитала не есть, конечно, господствующая мысль при частном кредите, но умножение оного посредством процентов. – У людей торговых капиталаIX разделены на мелкия части.—

Сам по себе налог слеп и падает без разбора на все состояния. – Нет, налог может отозваться во всех состояниях, но обыкновенно падает на одно – (отсель ошибка физиократов или налога на землю, падающего на земледелие, и нечувствительного множеству других сословий. —

Пушкин не развил своих взглядов, а только наметил, но экономическую мысль его заметок надо связать теснейшим образом с рассуждениями его приятелей-декабристов, М.Ф.Орлова и Н. И. Тургенева.

IV

Орлов, с которым Пушкин был особенно близок в годы кишиневской его ссылки, – своеобразный мыслитель и энергичный деятель первых лет движения, оборванного 14 декабря 1825 г., отошедший затем от него и отделавшийся сравнительно легко – оставлением не у дел. Крупный помещик, он занимался изучением политической экономии и в 1833 г. напечатал книгу «О государственном кредите» (без имени автора, Москва, дозволено цензурой 23 августа 1833 г.)X. Эта книга сильно пострадала от цензуры. Для своих друзей Орлов вплел в печатные экземпляры прокладные листы, на которых вписал не пропущенные цензором места.

Изучение теории и практики государственного кредита создало у Орлова почти навязчивую идею о государственном кредите как единственном средстве «преуспеяния» государств. Указывая на общераспространенность мнения о кредите как достоянии исключительно конституционных государств, Орлов считает возможным блага государственного кредита усвоить и монархическому правлению. «Мы предпочли факты положительные всем отвлеченностям теории и убедились, что кредит доступен также и самодержавию», – пишет Орлов и тут же определяет, какому самодержавию: «покровительствующему просвещению и образованию богатств»XI. Понятие просвещения развито Орловым подробно, но его рассуждение было исключено николаевской цензурой, совершенно почувствовавшей выпад против самодержавия.

Правительство должно ставить своей задачей образование народных богатств, но с выполнением этой задачи оно должно сочетать и решительное покровительство «просвещению». Настоящий государственный вопрос, – рассуждает Орлов, – состоит не в том, чтобы определить, до какой степени просвещение может быть допущено и какими способами можно удержать дальнейшее его распространение, но в том, чтоб при полном развитии «просвещения» найти средство отклонить все его опасности и воспользоваться всеми его дарами. Решение этой задачи, предлагаемой бывшим руководителем революционно настроенной части дворянства, чрезвычайно любопытно: «ежели стремление к преобразованию внутреннему предупреждает введение преобразования хозяйственного или смешивается с оным, ужасные несчастья угрожают правительствам и народам. Ежели же, напротив того, внутреннее преобразование вполне исполнено, вся опасность исчезает, и порядок, постепенность и спокойствие сопутствуют всем новым учреждениям и всем успехам просвещения и свободы»XII. Отсюда окончательный вывод и смысл труда Орлова: «Кредит – единственное средство закрыть навсегда ужасную эпоху политических переворотов и начать счастливую эру постепенных гражданских преобразований»XIII. Вот к каким выводам через семь лет после декабрьского восстания передовой части дворянства пришел один из зачинателей движения. В тиши кабинета его мозг работал над изобретением средства остановить раз и навсегда рост революции.

V

Заметки Пушкина вызваны книгой Орлова и свидетельствуют о несогласии Пушкина со взглядами Орлова…

В первой заметке о происхождении кредита Пушкин исходит из утверждений Орлова, которыми открывается его книга. «Кредит вообще не что иное, как изобретенный способ для удобнейшего обмена ценностей. Тот, кто первый успел посредством договора приобрести какой-либо предмет, отсрочивая плату на самое короткое время, сделался, без всякого намерения, истинным изобретателем кредита. В сем общем и первоначальном его смысле, вероятно, кредит был современником первого торгового оборота»™. Пушкин сжато излагает взгляд Орлова, но вносит тонкую и существенную поправку: соглашаясь с Орловым, что кредит возник при первом меновом обороте, Пушкин не признает «изобретенного» кредита, а считает его условием, сношением.

Во второй заметке Пушкин касается определения, которое дает Орлов частному кредиту. По мнению Орлова, частный кредит основан на доверенности. «В частном кредите, – пишет Орлов, – господствующая мысль есть возвращение капитала, мысль, без подразумения коей никакое условие сего рода между частными людьми состояться не может…»XV Пушкин весьма ограничивает положение Орлова и говорит, что возвращение капитала не есть необходимое условие при частном кредите и что важным моментом в развитии частного кредита является стремление умножить капитал ростом процентов. Трудно сказать, как развил Пушкин дальше свое возражение, но оно связано с определением, которое дает Орлов кредиту государственному. В противоположность частному кредиту, государственный, по мнению Орлова, не основан на доверенности, и «господствующая в нем мысль не есть возвращение капитала»XVI. Пушкин своим возражением стирает принципиальное различие двух видов кредита, установленное Орловым, и вырывает одно из важных звеньев, составляющих основной вывод Орлова о единоспасающем госкредите.

Орлов сводит государственные капиталы к двум источникам – налогам и займам, и высказывается за умеренность в налогах. Он боится больших налогов потому, что они более или менее истощают капиталы, им подверженные, и тем препятствуют развитию народного богатства. Дальше в рассуждениях Орлова следует красноречивая тирада, выброшенная цензурой: «определение и собирание налогов слишком часто исполнено недоумений и злоупотреблений. Сам по себе налог слеп; он падает без разбора на все состояния, исторгает часто последнюю опору у земледелия, останавливает последний оборот торговли и не щадит даже последней надежды бедности. От не рассматривает, полезно ли или вредно перемещение капиталов, нередко заставляет правительство прибегать к понудительным мерам и склоняет подданных к ропоту и неповиновению»XVII. Мотивы протеста Орлова против налога ясны: они диктуются интересами крупного собственника. В третьей заметке Пушкина, начинающейся почти буквальной цитатой из книги Орлова, отражено несогласие его со взглядами Орлова, но линия его размышлений, ввиду их незаконченности неясная, приводит нас к другому источнику заметки – «Опыту теории налогов» Н.И.Тургенева. По этой книге,