13 октября 1844 г.

Что, если Прометей похитил огонь с небес ради того, чтобы зажечь сигару?

[…] Прогуливаясь недавно по Елисейским Полям, мы стали свидетелями сценки, немало нас удивившей, более же всего удивило нас то обстоятельство, что окружающие удивились нашему удивлению. Фраза звучит не слишком вразумительно; попробуем рассказать все по порядку:

По аллее шли рука об руку двое превосходно одетых молодых людей. Один из них курил. Навстречу им двигалось, пошатываясь, настоящее чудовище — грязный, отвратительный, вульгарный субъект, куривший скверную сигару. Завидев такое существо, всякий порядочный человек содрогается от ужаса и спешит перейти на другую сторону улицы. Но наши два денди не только не испугались урода, но с восторгом устремились прямо к нему; негодяй понятливо кивнул, после чего тот из юношей, что курил, отважно приблизил свое приятное лицо к омерзительной физиономии чудовища, дабы призанять огоньку. У нас — простодушного свидетеля этой сцены и ненавистника курения — сценка эта, разыгранная самым естественным образом, вызвала глубочайшее отвращение. Но каково же было наше изумление, когда вечером, пересказав увиденное друзьям, мы убедились, что гнев наш не вызывает у слушателей ничего, кроме смеха! Так всегда бывает, объяснили нам, повсюду, где люди курят; каждый имеет право попросить огня у того, кто этим огнем располагает; недавно некий рабочий обратился с подобной просьбой к принцу Ж[уанвильскому], и тот охотно ссудил его собственной сигарой; более того, в Испании всякий, кто откажет прохожему в этой услуге, рискует навлечь на себя серьезные неприятности; самый жалкий нищий вправе попросить прикурить хоть у самого испанского короля и наверняка не встретит отказа; вы улыбаетесь, но это правда; скажу больше: сам король… — О, я верю, верю; короли — люди в высшей степени учтивые. Добавлю лишь одно философическое замечание: итак, добиться аудиенции у повелителя всех Испаний, дабы испросить его королевского благословения на открытие Нового света или на какое-либо иное героическое деяние, — дело почти невозможное; зато окликнуть короля, чтобы зажечь с его помощью отвратительную вонючую сигару, — вещь самая простая… Мораль: короли дозволяют нам просить у них лишь тех милостей, которые нас унижают и отупляют; они отказывают нам во всех тех милостях, которые способны прославить нас и возвеличить. Когда бы Прометей похитил огонь с небес ради того, чтобы зажечь сигару, боги не стали бы ему в этом препятствовать.

Кстати о сигарах, господин де Бопре только что выпустил чрезвычайно любопытную книгу под названием «Общие начала французского права для сведения женщин». Сочинение это появилось весьма кстати и обречено на успех. Будущее Франции принадлежит женщинам. Мужчины, усыпленные, размягченные, одурманенные неумеренным употреблением табака, очень скоро окажутся не в состоянии всерьез заниматься делами. Не пройдет и пятидесяти лет, как женщины встанут во главе всех предприятий, во главе префектур, банков и проч.; уже сейчас они вершат всеми политическими делами под рукою; через полвека они будут руководить всеми промышленными и административными делами совершенно открыто; именно они будут сочинять парламентские доклады и памятные записки для министров, а мужья их тем временем будут дремать подле камина с сигарой во рту. Такую судьбу готовит им то священное растение, которое ботаники именуют никотианой, а мы зовем табаком. О, француженки уже сейчас провидят свое блистательное будущее; посмотрите, с какой предупредительностью эти хитрые и честолюбивые особы относятся к драгоценному сообщнику, призванному дать им в руки вожделенную власть! Они не только не восстают против употребления этого зелья, но, напротив, поощряют курение всеми возможными способами, окружают курильщиков самой трогательной заботой, дарят своим друзьям прелестные портсигары, изготовленные в Индии, и элегантные пепельницы, изготовленные в Севре; пуская в ход интриги и кокетство, они получают из Гаваны запрещенные к ввозу сигары и преподносят вам, о легковерные французы, эти коварные дары по случаю вашего дня рождения и дня ваших именин, по случаю Рождества и Нового года… О! бойтесь этих опасных подарков: так коварный убийца усыпляет отравленным питьем неосторожную жертву, так чревоугодник-людоед кормит пленника, которого намеревается съесть, ароматными травами; так ловкая Цирцея опаивала колдовским напитком путешественников, которых хотела удержать в своем доме… И именно так умная женщина одурачивает табаком гордеца, которого желает подчинить своей власти. О чересчур доверчивые французы, остерегайтесь тех своих маний, какие женщины поощряют; француженки подобны королям, они даруют своим подданным лишь предательские милости, по вине которых одаряемые неминуемо утрачивают могущество и честь.

Можно было бы написать целую книгу под названием: «О роли сигары в эмансипации женщин». Она послужила бы прекрасным дополнением к книге господина Бопре — книге весьма полезной[616]; вообще-то мы вовсе не считаем, что женщины непременно должны вершить делами, но раз уж, к несчастью, они на это обречены, пусть будут во всеоружии.

12 ноября 1844 г.

Первая обязанность женщины — быть красавицей. — Разные способы быть красавицей. — Башмаки, имеющие глупый вид.

— Букеты, пахнущие болотом. — Беспородные вина. — Избави нас Господь от филантропов

Однажды мы объявили, что первая обязанность матери — быть безжалостной[617], и, к нашему великому удивлению, этот парадокс пришелся публике по вкусу; посмотрим, что она скажет по поводу нашего нынешнего афоризма.

Итак, мы торжественно объявляем, что первая обязанность женщины — быть красавицей.

Заметьте, что, утверждая это, мы вовсе не хотим сказать, что все женщины обязаны иметь античный профиль мадемуазель Джулии Гризи или графини де Бо…, загадочный взор госпожи Санд или ангельский взгляд госпожи графини д’Осс…, королевскую стать герцогини д’Ист… или весеннюю свежесть княгини Гал… Вовсе нет; обладать подобной красотой — счастье, а быть может, и несчастье, но вовсе не обязанность; столь великих совершенств мы не требуем; мы справедливы, а вдобавок и осторожны.

Дело не в том, чтобы быть красавицей, дело в том, чтобы казаться таковой; именно в этом и заключается обязанность; существуют два вида красоты: невольная и рукотворная, дарованная природой и сотворенная обществом, та, которую дал Господь, и та, которую воспитал свет; та, которую получаешь, и та, которую созидаешь. […]

Красивая женщина сидит в гостиной перед столиком с шитьем и думает: у меня кончился зеленый шелк, надо будет завтра за ним съездить; а еще нужно подыскать красную шерсть и навестить больную тетушку.