Фактически в Москве и не было правомочного Земского собора. По официальной версии, 14 апреля 1613 года собор постановил составить утверждённую грамоту об избрании царём Михаила Романова. Об этой грамоте хорошо сказал профессор Р. Г. Скрынников: «За образец дьяки взяли годуновскую грамоту. Нимало не заботясь об истине, они списывали её целыми страницами, вкладывали в уста Михаила слова Бориса к собору, заставляли иноку Марфу Романову повторять речи иноки Александры Годуновой. Сцену народного избрания Бориса на Новодевичьем поле они воспроизвели целиком, перенеся её под стены Ипатьевского монастыря. Обосновывая права Романовых на трон, дьяки утверждали, будто царь Фёдор перед кончиной завещал корону братаничу Фёдору Романову. Старая ложь возведена была теперь в ранг официальной доктрины»[91].

Чтобы убедиться в том, что избирательная грамота является фальшивкой, достаточно взглянуть на подписи под ней. Грамота помечена маем 1613 года, но в грамоте боярами названы Дмитрий Пожарский, И. Б. Черкасский, И. Н. Одоевский и Б. М. Салтыков, а между тем первые два получили боярство 11 июля 1613 года, а два последних — в декабре 1613 года. Формально грамоту подписали представители от 50 городов и уездов, многие города подписаны одним человеком, хорошо ещё, если дворянином, а то и посадским человеком. Кузьма Минин — исключение в XVII веке, в то время ни один город не послал бы от себя выбирать царя одного посадского человека.

Попробуем на секунду задуматься, как могли выбрать на престол в такой сложный момент 16-летнего юношу. Мне могут возразить, что Александр Невский разбил шведов на Неве, будучи 19 лет от роду, а через два года побил немцев на Чудском озере. На том же озере дрался и его младший брат Андрей, которому было 12-14 лет. И не просто дрался, а командовал собственной суздальской дружиной, которая, по некоторым данным, и решила исход битвы. Младший лейтенант Буона-Парте в 16-17 лет писал трактаты по баллистике и штудировал кодекс Юстиниана. Но Михаил Романов не был ни Александром Невским, ни Бонапартом. Свои детские и отроческие годы он провёл в ссылке в глухом селе в окружении двух тёток, не считая крестьян. Потом Гришка Отрепьев вызвал девятилетнего отрока в Москву и произвёл в стольники. Но и это ничего не изменило. Последние семь лет он безвылазно провёл в Москве на своём подворье. Неужто за 388 лет десятки учёных, изучавших Смутное время, не смогли найти не только ни одного поступка, но и ни одного слова, произнесённого стольником Михаилом Романовым? Увы, это был недалёкий мальчик, который наблюдал за ходом российской истории из окна своего терема и покидал его, лишь отправляясь в церковь и в редких случаях — для присутствия на официальных церемониях. Эдакая помесь русского недоросля Митрофанушки с Пу-И — последним императором Поднебесной империи.

Да представьте себе шестнадцатилетнего Д’Артаньяна, Де Бражелона или Петю Ростова. Мог ли кто-нибудь из них, находясь в осаждённом городе, да ещё имея звание, соответствующее полковнику или даже генерал-майору, не взять в руки саблю?

К тридцати годам Михаил был настолько серьёзно болен, что не мог даже самостоятельно передвигаться, но в молодости он был достаточно крепок и силён, так что в двадцать лет он увлекался охотой на лосей и на медведей.

Михаил присягал королевичу Владиславу, так почему же ему, как верному подданному, не встать под знамёна своего сюзерена? Почему на лихом коне не рвануться с польскими хоругвями навстречу гетману Ходкевичу? Не позволяют убеждения? Так беги же с острой саблей к Пожарскому! Благо перебежчики, как русские, так и поляки, приходили в лагерь второго ополчения чуть ли не ежедневно. Не пускала мама, не пускали тётушки и нянечки — сиди, Миша, дома, читай псалтырь, дави мух на окнах или иными боярскими делами занимайся.

Так, может быть, избрание царём столь ничтожной личности было вызвано интересами большой политики? Как раз наоборот. Избрание Михаила ставило Россию в крайне неблаговидное положение. Ведь Михаил юридически был подданным королевича Владислава, в отличие от Пожарского, Трубецкого и ряда других князей Рюриковичей и Гедиминовичей. В плену у поляков был митрополит Филарет — отец Михаила, что, естественно, давало большой политический козырь полякам в борьбе с Москвой. Наконец, избрание царём Михаила надолго лишило Россию главного духовного вождя — патриарха, поскольку Михаил и его мать желали в патриархи только Филарета. И это притом, что у Владислава «в кармане» был патриарх Игнатий, принявший уже тем временем унию.

О праве крови я уже говорил. В течение 700 лет даже в самом захудалом русском княжестве правили только природные князья Рюриковичи, а в Малой и Белой Руси — Гедиминовичи. Первым исключением стал Борис Годунов, да и то если исключить его происхождение от Чингизида Чета. Вторым исключением стал Михаил Романов. Это дало право любому князю Рюриковичу утверждать, что у него больше прав на престол, чем у династии Романовых. По этому поводу любил шутить вождь русских анархистов Пётр Кропоткин, князь Рюрикович по происхождению, утверждавший, что у него более прав на корону, чем у Николая II.

А был ли в 1613 году альтернативный кандидат на престол?

К власти рвался Гедиминович Дмитрий Трубецкой. Но он был слабый политик и бездарный воевода. Если дворянство считало его казацким боярином, то казаки издевались и презирали его.

Боярин Фёдор Мстиславский «с товарищи» был изгнан вождями ополчения из Москвы и даже не участвовал в соборе.

Интересно, что в документах начала XVII века имеются намёки на то, что царства добивался и Иван Никитич Романов. Но, как уже говорилось, главой клана был Филарет, а он недолюбливал своего брата Ивана. Видимо, родня не поддержала Ивана Никитича.

Как дореволюционные, так и советские историки утверждают, что Дмитрий Пожарский стоял в стороне от избирательной кампании начала 1613 года. Тем не менее, уже после воцарения Михаила Пожарского обвинили, что он истратил 20 тысяч рублей «докупаясь государства». Справедливость обвинения сейчас уже нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Но трудно предположить, что лучший русский полководец и серьёзный политик мог безразлично относиться к выдвижению шведского королевича или шестнадцатилетнего мальчишки, да ещё из семейства, которое с 1600 года участвовало во всех интригах и поддерживало всех самозванцев. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что самым оптимальным выходом из Смуты было бы избрание государем славного воеводы, освободившего Москву и вдобавок прямого Рюриковича.

Однако против Пожарского сплотились все: и московские бояре, отсиживавшиеся в Кремле с поляками, и Трубецкой, и казаки. Серьёзной ошибкой Пожарского был фактический роспуск