— Прекрасные слова. Я их уже слышала…

— У нас с Ричардом тогда был очень долгий и не скажу чтобы приятный для меня разговор. Ричард сказал мне, что брачная клятва не просто красивые слова, которые произносят, отдавая дань традиции. Этой клятвой муж обещает любить жену, а не использовать ее как предмет для удовлетворения своих сексуальных потребностей. И знаешь, что поразило меня сильнее всего? Что сексуальный контакт — это ритуал поклонения мужчины женщине. Муж поклоняется жене своим телом, отдает себя ей и вместе с нею движется к экстазу. — Габриель кашлянул, прочищая горло. — То, что ты увидела в тот проклятый вечер, не было ритуалом поклонения. Боюсь, что и в детстве, когда ты жила в Сент-Луисе, ты видела нечто подобное между своей матерью и ее дружками. Сексуальный контакт — зрелище не для маленьких девочек. Видя такое, ты, наверное, думала, что все мужчины такие, как он: грубо требуют и берут. Ричард же всегда считал, что секс без любви — это всего лишь удовлетворение чисто телесных потребностей. И еще он говорил: в сексе без любви никогда не будет настоящего взаимоуважения и настоящей взаимоотдачи. — Габриель умолк, а затем прошептал Джулии на ушко: — Я в своей жизни слишком далеко ушел от принципов Ричарда, но мне всегда хотелось таких отношений с женщиной, какие были между Ричардом и Грейс. И когда я сказал, что хочу поклоняться тебе своим телом, то сказал сущую правду. Правду сердца. Я ничего не буду требовать от тебя. Я буду только отдавать тебе: и в постели, и вне ее.

Джулия молча улыбалась.

— У нас с тобой все будет с чистого листа, «…древнее прошло, теперь все новое».[35]

Джулия поцеловала его в губы и тихо прошептала слова благодарности. Услышанное от Габриеля успокоило и утешило ее. Его слова не могли унять боль и стереть воспоминания, но ей было радостно услышать, что Габриель никогда не попрекнет ее ошибками прошлого. Больше всего она боялась упреков и вопросов, почему она позволила такое гадкое, унизительное обращение с собой. Стыд и боязнь осуждения столько лет заставляли ее носить эту тайну в себе, не рассказывая никому.

— Теперь я представляю, какой был задницей, когда в «Лобби» предложил тебе потанцевать под «Найн инч нейлз». Ничего удивительного в том, что ты так расстроилась, когда я упомянул их песню «Closer». — (Джулия кивнула.) — Когда вернемся в Торонто, я уберу ту станцию из фиксированных настроек приемника. — Он снова прокашлялся. — Любовь моя, если не хочешь, не говори. Но меня очень интересует, что ты сказала о случившемся своему отцу. Похоже, мне придется перед ним извиниться. Я накричал на него в больнице. Бросил ему в лицо такие слова, которых не имел права говорить.

Джулия с любопытством посмотрела на Габриеля.

— Я сказал, что он, зная образ жизни твоей матери, не должен был отправлять тебя к ней. И еще сказал, что он всегда скверно выполнял свой отцовский долг и не оберегал тебя.

Джулия была не просто удивлена. Она была ошеломлена. Никто, включая Ричарда и Грейс, не осмеливался даже намекать Тому, что судьба дочери важнее пожарной команды.

— Ты не сердишься на меня? — изумился Габриель.

— За что? За твою защиту? Габриель, ты первый, кто решился сказать моему отцу правду в глаза.

Джулия взяла его руки в свои и стала целовать костяшки пальцев, пострадавшие в драке с Саймоном. Эти «боевые раны» были столь же дороги ей, как и его прекрасные, выразительные глаза.

— Я сказала отцу только то, что застала его с Натали. Еще я сказала, что больше не считаю ее своей подругой и не хочу жить с ней в одной комнате. Конечно, отцу это было не слишком приятно слышать. Он уже тогда находился в близких отношениях с матерью Натали. Но возражать он не стал.

— Как благородно с его стороны! — язвительно вставил Габриель.

— Несколько дней я провела в Селинсгроуве. Зализывала раны. Потом мы поехали с отцом в Филадельфию. Он сам забрал мои вещи из общежития и снял мне крошечную квартирку. Ты будешь смеяться, Габриель, но она была еще меньше той, в которой я живу сейчас.

— Я не буду смеяться.

— Если уж тебе не нравится мое жилище на Мэдисон-стрит, ту студию ты вообще возненавидел бы.

— Джулианна, я не ненавижу твою квартиру. Как я уже говорил, мне ненавистен сам факт, что ты вынуждена жить в таких условиях… А что было после твоего возвращения в университет?

— У меня началась жизнь затворницы. Он сблизился с Натали. Я очень боялась наткнуться на них и потому избегала всех мест, где могла их встретить. Я почти не гуляла. Ходила в университет на нужные мне лекции, а в остальное время сидела дома. Готовилась к аспирантуре, занималась итальянским языком… Вот такой была моя жизнь.

— Рейчел говорила примерно то же.

— Я настолько струсила, что перестала видеться с Рейчел. Даже на звонки не отвечала. Я не хотела общаться ни с кем. Помню, Грейс написала мне удивительное письмо, а я ей даже не ответила. Только послала открытку на Рождество. У меня не хватало смелости приехать и рассказать Грейс о своем унижении. И Рейчел узнала о случившемся не от меня, а от Натали. Но Рейчел не знает, что произошло на самом деле. И я не хочу, чтобы она узнала всю правду.

— Все, что ты мне рассказала, останется только между нами.

— Не хочу даже лучшей подруге признаваться, что была такой непроходимой дурой и позволяла ему помыкать мною. Я как будто не замечала, что у Натали с ним далеко не дружеские отношения. Представляешь, я даже пыталась себе внушить, будто все это случилось не со мной, а с кем-то другим.

Она бросила взгляд на Габриеля. Он по-прежнему смотрел на нее с искренней симпатией.

— Пожалуйста, больше не называй себя непроходимой дурой. Пусть стыдно будет им. В этой истории они вели себя как последние негодяи. — Габриель несколько раз поцеловал ее в лоб и зарылся лицом в ее волосы. — Дорогая, тебе не мешало бы поспать. Сегодня был слишком длинный день. Мы все хотим, чтобы ты поскорее поправилась.

— Скажи, твоих очень расстроило, когда они узнали, что мы вместе…

— Я им ничего не говорил. Они сами догадались. Думаю, в основном они это одобряют.

— Что значит «в основном»?

Габриель вздохнул:

— Ричард не возражает против наших отношений. Я тебе уже говорил о его консервативных взглядах на секс. Я ему клятвенно пообещал, что мы не будем этим заниматься под крышей его дома. Конечно, ему предпочтительнее, чтобы мы спали в разных комнатах. Но думаю, после случившегося он будет смотреть на это сквозь пальцы.

— А как же он терпит отношения Рейчел и Эрона?

— Ричард их тоже не одобряет, но его успокаивает лишь то, что они собираются пожениться. Что касается Рейчел, она всегда была на моей стороне. Вряд ли она будет возражать против моего выбора.

— А Скотт?

— Скотт всегда очень трепетно к тебе относился. Зная мою репутацию ловеласа…