Они обсудили порядок выплат и количество необходимых людей, желающих — нет, жаждущих! — подать голос за Помпея. Вдруг Филипп нахмурился и замолчал.

— В чем дело? — нетерпеливо спросил Помпей.

— Есть один человек, без которого тебе не обойтись. Но дело в том, что у него столько денег, что он не знает, что с ними делать. Поэтому его нельзя купить. Благодаря этому обстоятельству он нажил себе приличный политический капитал.

— Ты имеешь в виду Цетега?

— Да, его.

— И как же мне его заполучить? — Помпей проворно поднялся. — Мне лучше увидеться с ним.

— Нет! — встревожился Филипп. — Цетег — патриций из Корнелиев. На вид он такой дружелюбный, такой сентиментальный, но ты можешь нажить себе врага, если заговоришь с ним напрямую. Предоставь это мне. Я все выпытаю и разузнаю, чего он хочет.

Через два дня Помпей получил записку от Филиппа. В записке была всего одна фраза: «Приведи ему Прецию — и он твой».

Дрожа от гнева, Помпей держал записку над пламенем лампы, пока она не загорелась. Да, это Цетег! Его ценой было унижение его будущего патрона. Он потребовал, чтобы Помпей стал его сводником.

* * *

Подход Помпея к Муции Терции очень отличался от его тактики обращения с Эмилией Скаврой или с Антистией. Эта третья жена оказалась намного лучше первой и второй. Во-первых, она была умная. Во-вторых, загадочная. Он никогда не мог понять, что у нее на уме. В-третьих, она была великолепна в постели — удивительно! К счастью, он догадался с самого начала не называть ее своим «маленьким пудингом» или «восхитительным горшочком с медом». Такие словечки действительно готовы были сорваться с языка, но что-то в ее лице убивало их. Хотя Помпею и не нравился младший Марий, Муция была женой младшего Мария, и это многое объясняло в ней. К тому же она — дочь Сцеволы, племянница Красса Оратора. Шесть лет жизни с Юлией тоже что-то значили. Поэтому инстинкт подсказал Помпею, что с Муцией Терцией он должен обращаться как с равной, а не как с рабыней.

Отыскав Муцию Терцию, он сделал то, что делал всегда: поцеловал ее, стараясь поймать ее язык и играя ее соском. Потом отошел и сел так, чтобы видеть ее лицо и улыбку порабощенной любви и преданности. А после этого приступил прямо к делу.

— Ты знала, что у меня была любовница в Риме? — спросил он.

— Которая? — серьезно ответила она вопросом на вопрос: Муция Терция редко улыбалась.

— Значит, ты знаешь всех, — спокойно отреагировал он.

— Только двух, самых известных: Флору и Прецию.

Помпей совсем забыл про Флору. Несколько секунд он просидел молча, а потом расхохотался:

— Флора? О, я уже не помню, когда это было!

— Преция, — спокойно продолжала Муция Терция, — была также любовницей моего первого мужа.

— Да, я знал это.

— До или после твоей встречи с ней?

— До.

— И тебе было все равно?

Реакция Помпея была мгновенной:

— Если я женился на его вдове, почему я должен был отказаться от его любовницы?

— Логично.

Она вытащила на свет несколько мотков тончайшей шерсти и стала внимательно их рассматривать. Ее работа — вышивка — лежала у нее на коленях. Наконец она выбрала самый бледный из клубков пурпурного цвета, оторвала нить нужной длины и вдела в иглу. Только проделав все это, она вновь обратила внимание на Помпея.

— Для чего тебе Преция?

— Я хочу организовать свою фракцию в Сенате.

— Мудро.

Игла проходила сквозь грубую ткань с изнанки на лицо и обратно. Постепенно проступал сложный рисунок из разноцветных шерстяных нитей.

— И с кого ты начал, Магн? С Филиппа?

— Совершенно верно! Ты действительно удивительная, Муция!

— Просто опытная. Я выросла среди разговоров о политике.

— Филипп взялся организовать для меня такую фракцию. Но есть один человек, которого нельзя купить за деньги.

— Цетег, — утвердительно произнесла она, начиная заполнять причудливый узор, контуры которого уже вышила более темным пурпуром.

— Опять верно. Цетег.

— Он необходим.

— Так уверяет меня и Филипп.

— И какова цена Цетега?

— Преция.

— О, понимаю. Значит, Филипп поручил тебе обеспечить Прецию для царя заднескамеечников?

— Кажется, так. — Помпей пожал плечами. — Она, должно быть, хорошо обо мне отзывается, иначе он поручил бы это кому-нибудь другому.

— О тебе — лучше, чем о младшем Марии.

— Да? — Лицо Помпея просияло. — О, это хорошо!

Она отложила вышивание. Ее темно-зеленые, широко поставленные глаза загадочно посмотрели на супруга и господина.

— А ты все еще ходишь к ней, Магн?

— Конечно, нет! — возмутился Помпей, но быстро успокоился и неуверенно посмотрел на нее: — А ты возражала бы, если бы я сказал «да»?

— Конечно, нет.

Она опять принялась за работу. Помпей покраснел:

— Ты хочешь сказать, что не ревновала бы?

— Конечно, нет.

— Значит, ты меня не любишь! — воскликнул Помпей, вскакивая, и быстро заходил по комнате.

— Сядь, Магн, прошу тебя.

— Ты не любишь меня! — повторил он.

Муция вздохнула и перестала вышивать.

— Сядь, Гней Помпей, прошу тебя! Конечно, я тебя люблю.

— Если бы ты меня любила, то ревновала бы! — резко выпалил он и плюхнулся в кресло.

— Я не ревнивая. Человек или ревнивый, или нет. Это от природы. И почему ты хочешь, чтобы я тебя ревновала?

— Это говорило бы о том, что ты любишь меня.

— Нет, это говорило бы лишь о том, что я ревнивая, — ответила Муция, являя великолепную логику. — Ты должен помнить о том, что я выросла в очень трудной семье. Мой отец до безумия любил мою мать, и она тоже его любила. Но он всегда ревновал ее. Это ее возмущало. В конце концов она бросилась в объятия Метелла Непота, который ее не ревновал. И с тех пор она счастлива.

— Ты предупреждаешь меня о том, что я не должен тебя ревновать?

— Вовсе нет, — спокойно ответила Муция Терция. — Я не похожа на свою мать.

— Ты любишь меня?

— Да, очень.

— Ты любила младшего Мария?

— Нет, никогда. — Нитка кончилась, и она оторвала новую. — Младший Гай Марий не был человеком, способным горячо любить свою жену. Я рада, что ты не такой. А это твое качество достойно любви.

Такой ответ вполне удовлетворил Помпея, и он смог вернуться к прежней теме разговора.