Но как же так?! За 20 лет до этого Арендт сама утверждала (в «Истоках тоталитаризма»), что насилием и пропагандой можно подчинить любой народ! Что поменялось за эти 20 лет? Почему тоталитаризм уже не воспринимается как наивысшая форма власти, почему насилие перестало быть «палочкой–выручалочкой»?

Изменился сам мир. Тоталитаризм Гитлера закончился Нюрнбергом и денацификацией, тоталитаризм Сталина — его смертью и XX съездом [631]. Стало понятно, что государственное правление, опирающееся только на пропаганду и насилие (но не на Власть), недолговечно, и гибнет вместе со своим лидером. Более того, опасность «обратного экспорта» насилия из колоний в метрополии оказалась осознана правящими кругами этих метрополий, и насилие было взято под контроль:

«В империалистическую эпоху существовал страх перед обратным воздействием, которое „правление покоренными расами”… может оказать на внутреннее правление, — иначе говоря, перед тем, что правление с помощью насилия в далеких странах в конце концов окажет воздействие на правление в самой Англии, так что последней япокоренной расой” станут сами англичане» [Арендт, 2014, с. 64}.

Таковы, по Арендт, глубинные причины деколонизации второй половины XX века, ухода Англии из Индии и Франции из Алжира. Понимание, что платой за сохранение колоний станет колонизация метрополии, установление в ней тоталитарного режима [632], достигло правящих классов европейских государств (прежде всего, конечно, Великобритании, начавшей деколонизацию еще во времена мильнеритов). И правящие круги сделали выбор: лучше жить на меньшей территории, но под защитой государственной машины, нежели править всем миром, но лишиться этой защиты. В конечном счете насилие оказалось не просто чем‑то другим, нежели власть, но ее полной противоположностью:

«Власть и насилие противоположны; абсолютное владычество одного из членов этой пары означает отсутствие другого. Насилие появляется там, где власть оказывается под угрозой, но, предоставленное собственному ходу, оно приводит к исчезновению власти. Отсюда следует, что неверно мыслить противоположность насилия как ненасилие; противоположностью насилия является власть» [Арендт, 2014, с. 66].

Вот почему в нашей книге мы почти не уделяем внимания насилию. Конечно, любого можно заставить подчиняться, приставив ко лбу пистолет; но Власть заключается в том, чтобы пистолет оказался именно в ваших руках. Насилие — всего лишь одно (и самое простое) из средств Управления, и хотя про него нужно знать и уметь пользоваться, ни в коем случае не следует отождествлять его с самой Властью.

Практик. Как известно, закон работает только тогда, когда есть общественный консенсус по его выполнению. Иначе — он работать перестает. Насилие эффективно работает только тогда, когда обществу (государству) не нужно решать никаких новых задач (например, экономического роста). Если такие задачи есть, то чем они сложнее, тем более свободно должно быть общество. В этом случае, увеличивая насилие, Власть неминуемо уменьшает собственную устойчивость. Не самый разумный подход. Кстати, именно по этой причине наивно называть послесталинский СССР тоталитарным государством, поскольку в нем постоянно увеличивались качество и глубина образования населения, а вовсе не масштабы насилия. Образованных людей нельзя удержать насилием, только идеей. И разрушение СССР произошло именно в тот момент, когда Власть не смогла адекватно ответить на появляющиеся экономические проблемы.

Читатель. Да, с насилием интересно получилось — думали, что оно Власть, а оказалось, что оно Управление. Даже интересно стало, а какие еще странности обнаружили ученые в изучении организаций?

Теоретик. Мы упомянули насилие еще и потому, что анализ этого института позволил Арендт открыть групповую сущность власти (и притом сделать это так аккуратно, что это открытие прошло практически незамеченным). А вот теперь мы перейдем к более интересному институту, про который вы слышали миллион раз, но не подозревали, насколько он важен. Этот институт называется дисциплиной и используется настолько широко, что сделался привычным и незаметным для большинства граждан. Более того, многие склонны полагать, что эта дисциплина (законопослушность, следование инструкциям) возникла в обществе сама по себе, естественным путем, как язык, обычаи и верования. А между тем, изобретение дисциплины представляло собой очень интересный исторический процесс, шедший параллельно совершенствованию и развитию организаций.

Теоретик. Повторим еще раз, чем отличается власть от управления. Власть — это способность добиться своего невзирая на сопротивление других. «Будет по–моему, а не по–твоему», — говорит вам человек Власти, и вам приходится соглашаться, поскольку власть у него, сопротивление бесполезно. А вот управление (способность мотивировать других на достижение определенных целей), в отличие от власти, не предполагает сопротивления со стороны управляемого. Подчиненному можно обещать денег, давить на совесть или запугивать, но если он откажется повиноваться (или хуже того, согласится и все испортит) — цель не достигнута, управление не состоялось.

Практик. Непонимание этой разницы в свое время дорого обошлось Борису Березовскому. Он начинал свою карьеру среди голодных людей, которым достаточно было пообещать (или, в крайнем случае, заплатить) денег, и они были готовы на все. В результате Березовский считал, что деньги — это ключ к решению любых проблем [633]. Впрочем, он не один был такой, помню, как мне рассказывали, что Гусинский, когда хотел купить того или иного чиновника, сажал его в свою машину и говорил: «Мы едем смотреть твой загородный дом».

Но когда Березовский вышел на уровень людей, владевших собственными состояниями, деньги перестали работать — а налаживать властные отношения (типа сюзерен — вассал) Березовский так и не научился.

Теоретик. В силу этой фундаментальной разницы организации так беспомощны перед властными группировками — занимая должность в организации, человек Власти действует в интересах свой группировки, и организация бессильна (не имеет власти) ему в этом помешать. Поскольку дальше мы рассмотрим одну из самых впечатляющих концепций власти, отождествляющую ее с управлением, при чтении последующих страниц нужно постоянно помнить об этой разнице.