Во время посещения бывшего овцеводческого и земледельческого хозяйства площадью около 1000 квадратных миль недалеко от реки Мюррей я познакомился с некоторыми передовыми частными инициативами, которых существует довольно много, направленными на оздоровление окружающей среды Австралии. Впервые взятое в аренду в 1851 году под пастбище, это хозяйство пало жертвой ряда трудностей, характерных для экологии Австралии: сведение лесов, лисы, расчистка земли под пашню при помощи цепей и выжигания, чрезмерное орошение, перегрузка пастбищ, кролики, засоление почв, сорняки, ветровая эрозия и так далее. В 1993 году эта собственность была куплена правительством Австралийского Содружества и Зоологическим обществом Чикаго, последнее, хотя и находится в США, уже оказывало помощь, когда в Австралии впервые пытались освоить экологически рациональное использование земли. В течение нескольких лет после покупки правительственные чиновники осуществляли контроль «сверху вниз», отдавая распоряжения местным общественным добровольцам, которые разочаровывались в своей работе все больше и больше. Так продолжалось до 1998 года, когда контроль перешел к частной организации, Тресту ландшафта Австралии, которая направила 400 добровольцев для осуществления местного управления «снизу вверх». Трест финансируется в основном крупнейшей частной благотворительной организацией Австралии, фондом Поттера, который заинтересован в реверсировании процесса деградации сельскохозяйственных угодий Австралии.

Под управлением фонда местные добровольцы в Кальперуме участвовали в любых проектах, совпадавших с их интересами. Благодаря такому участию добровольцев частная инициатива привела к достижению гораздо больших результатов, чем было бы возможно только при ограниченной помощи правительства. Добровольцы, прошедшие подготовку в Кальперуме, и в дальнейшем применяли полученные навыки для осуществления природоохранных проектов в других местах. Вот некоторые примеры проектов, которые я наблюдал: один из добровольцев посвятил себя восстановлению популяции небольшого вида кенгуру, находящегося под угрозой исчезновения; другой волонтер предпочел травить лис, как наиболее вредный для окружающей среды завезенный биологический вид; остальные пытались решить повсеместную проблему засилья кроликов, искали варианты регулирования популяции карпов, еще одного чуждого вида, в реке Мюррей, совершенствовали стратегию борьбы с насекомыми-вредителями, уничтожающими цитрусовые деревья, без использования химикатов, восстанавливали озера, в которых погибло все живое, рекультивировали стравленные скотом земли и осваивали рынки для выращивания и продажи дикорастущих цветов и растений, способных сдержать эрозию. Эти усилия заслуживают высокой оценки за изобретательность и энтузиазм. В Австралии работают буквально десятки тысяч подобных организаций и частных лиц, действующих по собственной инициативе. Например, другая организация, которая также частично выросла из проекта, осуществляемого фондом Поттера по развитию сельскохозяйственных районов, — общество «Охрана земли» оказывает помощь 15 000 частных фермеров, которые хотят самостоятельно справиться с трудностями и передать своим детям фермы в хорошем состоянии.

Помимо полезных начинаний, предпринятых частными лицами, есть еще и инициативы правительства, например, радикальное переосмысление политики в сфере сельского хозяйства вследствие растущей осведомленности о серьезности проблем, с которыми столкнулась Австралия. Еще слишком рано предполагать, будут ли приняты хоть какие-то из радикальных планов, но тот факт, что государственным служащим, получающим жалование, разрешается воплощать эти планы и даже выплачивается вознаграждение, уже сам по себе замечателен. Предложения по решению экологических проблем исходят не от идеалистов-экологов, а от реалистично настроенных экономистов, которые задают себе вопрос: станет ли Австралия богаче с экономической точки зрения без многих сельскохозяйственных предприятий, существующих в настоящее время?

В основе этого переосмысления лежит понимание, что только крошечная часть австралийской земли, используемой для сельского хозяйства, является продуктивной и пригодной для постоянной сельскохозяйственной деятельности. Хотя 60 процентов земли Австралии и 80 процентов тех ее водных ресурсов, которые потребляет человек, используются в сельском хозяйстве, его доля по сравнению с другими секторами экономики Австралии упала ниже 3 процентов от валового национального продукта. То есть колоссальные инвестиции в виде земли и дефицитной воды вкладываются в довольно невыгодное предприятие. Более того, поражает факт, что свыше 99 процентов сельскохозяйственных угодий приносят австралийской экономике либо крайне скудные дивиденды, либо вообще ничего. На самом деле около 80 процентов прибыли, получаемой от австралийского сельского хозяйства, извлекается из менее чем 0,8 процентов сельскохозяйственных угодий, практически вся эта плодородная земля находится в юго-западной и в юго-восточной частях материка, на южном побережье недалеко от Аделаиды и в восточном Квинсленде. Эти незначительные по площади территории имеют преимущества в виде вулканических почв или почв, недавно поднявшихся в результате геологических колебаний или регулярных зимних дождей, или всех вышеперечисленных причин. В других регионах сельское хозяйство Австралии по большей части является убыточным и опасным, оно не приносит никакой прибыли и только превращает (а это необратимый процесс) природные ресурсы Австралии, почвы и уникальную местную растительность в деньги. Этому способствуют непрямые субсидии правительства в виде воды по цене ниже себестоимости, налоговых льгот и бесплатной телефонной связи и другой инфраструктуры. Такое субсидирование настолько неприбыльного и разрушительного землепользования отнюдь не является разумным расходованием денег австралийских налогоплательщиков.

Даже с точки зрения самых ограниченных людей некоторые отрасли австралийского сельского хозяйства невыгодны для индивидуального потребителя, который может купить импортные продукты, например, концентрат апельсинового сока или свинину, дешевле, чем местные. Многие сельскохозяйственные отрасли также невыгодны и для индивидуального фермера, прибыльность измеряется величиной, называемой «справедливой прибылью». То есть, если включить в величину затрат фермера не только денежные расходы, но и стоимость труда, то две трети австралийских сельскохозяйственных угодий (главным образом земля, используемая для выращивания овец и крупного рогатого скота) приносят фермерам чистый убыток.

Рассмотрим, например, австралийских овцеводов, разводящих овец для получения шерсти. В среднем доход овцефермы ниже, чем минимальная заработная плата в Австралии, и у хозяина фермы накапливаются долги. Основное оборудование фермы, то есть постройки и ограждения, изнашивается, поскольку ферма не приносит достаточно денег, чтобы поддерживать оборудование в хорошем состоянии. Шерсть также не приносит достаточно прибыли, чтобы выплачивать проценты по закладной.

Средний фермер, выращивающий овец ради шерсти, экономически выживает с помощью доходов, полученных вне фермы. Источником дополнительного заработка служит вторая работа, например, в качестве няни, или в магазине, или предоставление желающим еды и ночлега, или что-то другое. В действительности эта вторая работа и готовность фермера работать на своей земле за минимальный доход или даже бесплатно служит поддержкой убыточному бизнессу. Многие из нынешнего поколения фермеров занимаются этим делом, даже если можно заработать гораздо больше, занимаясь чем-нибудь другим, но они выросли, восхищаясь сельской жизнью, это восхищение вошло в их плоть и кровь. В Австралии, как и в Монтане, дети теперешнего поколения фермеров вряд ли выберут ту же профессию, когда им придется принимать решение, хотят ли они унаследовать семейную ферму от родителей. Только 29 процентов сегодняшних австралийских фермеров надеются, что дети пойдут по их стопам.