Через полчаса, приняв во внимание, что две машины Ахмет сегодня вернул, было решено передать их ахметовской братве.

Ахмет выставил вперед руку и загнул палец.

— Еще хочу попросить. Можно одну машину лично для меня?

— Погоди, погоди, — заинтересовался Ларри. — У тебя же есть «мерседес». Зачем тебе «Жигули»?

Ахмет потупил глаза.

— Я жениться хочу. Познакомился с девушкой. Знаешь, какая? О! Идет по улице — все оглядываются. Я ей говорю, такая девушка не может пешком ходить. Раз ее прокатил, два прокатил. Каждый день не могу, работы много. Вот сегодня. Я поехал Леонида спасать, она целый день дома сидит, плачет, ей в парикмахерскую надо, а я ей не разрешил на улицу выходить. Пожалей девушку.

Когда о машине для невесты Ахмета договорились, Ахмет загнул второй палец.

* * *

— Ларри Георгиевич! Еще хочу попросить. Ты не обижаешься?

Убедившись, что на лице Ларри сохраняется невозмутимо доброжелательное выражение, продолжил:

— Понимаешь, она водить не умеет. Хочу тебя попросить, чтобы ты взял на работу водителя. Который ее будет возить. Пожалуйста.

— Конечно, — с неожиданной готовностью согласился Ларри. — Забирай любого из разгона.

— Нет, — замотал головой Ахмет. — Можно моего человека взять на работу? Я уже договорился. Такой хороший парень. Двоюродный племянник одного моего лучшего друга. Можно?

Ларри и Муса переглянулись и кивнули.

Ахмет загнул третий палец.

— У меня еще одна просьба есть, Ларри Георгиевич.

— А их много в запасе? — спросил Ларри.

— Клянусь, последняя.

— Давай, — сказал Ларри и посмотрел на часы. — А то я уже опаздываю.

Ахмет поерзал на стуле.

— Ларри Георгиевич, клянусь, мне стыдно на улицу выходить. Девушка хочет в ресторан, еще куда-нибудь. Поговорить с нужным человеком… Посмотри сюда. Вот мой кошелек. Что там? Тысяча рублей. Клянусь тебе, больше ни копейки нет. Просто неудобно.

Ларри покосился на возвращенный Марком пакет с долларами.

— Сколько?

Ахмет развел руками.

— Сколько дашь. Сколько не жалко.

— Пять хватит?

— Пусть будет десять. — Ахмет обворожительно улыбнулся.

— Держи. — Ларри протянул перехваченную аптечной резинкой пачку.

— Я пойду? — спросил Ахмет, убирая деньги в карман френча. — Дорогой Ларри, дай я тебя обниму. Знаешь, как я тебя уважаю. Муса, и тебя дай обниму.

— Не дороговато? — не утерпел Муса, когда Ахмет скрылся за дверью.

Ларри пожал плечами.

— Три машины. Водитель. Десять штук. Это недорого. Но много.

— А ты не думаешь… — начал Муса.

— Что он это сам устроил? Нет. Мог, конечно. Но здесь все так и было. Я проверил. История, однако, неприятная. Кстати, я считаю, Лёню надо оттуда убирать. Он не тянет.

— Да ты что! — изумился Муса. — Если правда все, что рассказывают, ему орден давать надо…

— А я с этим и не спорю, — пожал плечами Ларри. — Орден давай вручим. Но со склада его нужно убирать — однозначно. Если там такой порядок, что и самого Лёню, и машины всякая шпана может забрать, нам подобный директор не нужен. Нам нужен такой директор, который сам на кого хочешь наедет. Ты помнишь, я возражал, чтобы его назначили? Это вы с Платоном мне руки выкрутили.

— Погоди. — Муса покраснел. — Он в доску наш человек. Это раз. Умный. Это два. Честный. Это три. Держался молодцом. Это четыре. Дальше считать?

— Не надо. Умный, честный… Я же не спорю. Я говорю, что он не тянет. Другое дело, пас в сторону надо правильно провести, чтобы обиды не было. Подумай, куда его пристроить.

— А с Платоном ты не хочешь согласовать?

— Почему не хочу? Хочу. А ты пока подумай.

Закончилась эта история тем, что Лёня был повышен в звании, брошен на фронт недвижимости под крыло к Мусе и получил солидную прибавку к зарплате. А складом стал заведовать один из людей Ларри.

Так началась давно замышлявшаяся Ларри операция по выдавливанию из автомобильного бизнеса старой академической когорты. Через полгода все директора стоянок и складов смотрели Ларри Георгиевичу в рот. И, что было для него принципиально важно, не имели прямого выхода ни на Платона, ни на Мусу, принадлежа Ларри душой и телом.

— Нет, ты объясни, — настаивал Марк, размахивая перед носом Ларри листом бумаги с пришпиленным к нему конвертом. — Объясни! Мы здесь что-то теряем?

— Ничего не теряем, — рассеянно отвечал Ларри, копаясь в бумагах на столе. — Совсем ничего.

— Ну так делаем?

— Нет. Не делаем.

— Почему? Объясни.

— Не знаю. Не хочется.

— Ладно. — Марк потерял терпение. — Черт с тобой. Сделаю сам. — Ткнув в пепельницу оставшуюся дымить сигарету, он вылетел из кабинета.

Ларри с неудовольствием помахал рукой, развеивая курящийся над пепельницей дым, и нажал на кнопку внутренней связи.

— Скажи, чтобы у меня убрали в кабинете, — приказал он. — И пусть воды принесут. С газом.

Марк был вне себя. Про иномарки Сысоев напел что-то такое, что теперь Марку туда ходу не было. В СНК приближался очередной, очень ответственный этап, и все операции получили гриф сверхсекретности. Переговоры проводились исключительно в клубе, в специально подготовленной комнате, которую каждое утро проверяли люди, приходившие от Федора Федоровича, и куда допускали только по спискам, составленным Платоном лично. Несколько раз в этих списках появлялась фамилия Марка, но если ее там не было, проникнуть в переговорную, даже для того чтобы просто поздороваться, не представлялось возможным.

Марк бушевал. Директора, только услышав в телефонной трубке его голос, начинали бледнеть и дергаться. Но в общей расстановке сил это ничего не меняло.

И вдруг, прямо в руки, с неба свалилась изящная комбинация, которая могла принести не меньше двадцати миллионов.

Письмо появилось неизвестно откуда. Марк нашел его утром в общей почте.

Оно было адресовано в «Инфокар» и украшено экзотическими марками, на конверте фигурировал никому не ведомый герб с позолотой.

«Уважаемые господа, — гласило письмо. — Уже несколько лет я с интересом наблюдаю за процессами в Вашей стране, и Ваша фирма внушает мне доверие. Именно в связи с этим мне хотелось бы сделать Вам предложение исключительно конфиденциального характера, которое не потребует от Вас никаких особых усилий, но принесет и Вам, и мне значительную выгоду.

Как Вам должно быть известно, некоторое время назад в Республике Нигерия случился государственный переворот, в результате которого власть перешла к военной хунте. Одним из первых шагов нового правительства было назначение специального военного аудитора, которому вменили в обязанность тщательно проверить все внешнеторговые контракты, связанные с поставками нефти. Не секрет, что при свергнутом режиме в стране процветала коррупция, в результате чего цены на экспортные контракты в несколько раз занижались, и наоборот — цены на импортные контракты были значительно выше мировых. Все это приводило к оттоку из страны ресурсов и валюты и бесконтрольному обогащению кучки бесчестных чиновников. Первые же выявленные аудитом факты хищений привели к тому, что руководители Национальной нефтяной корпорации и Центрального банка Нигерии были в полном составе повешены на центральной площади Лагоса при большом скоплении торжествующего народа. После этой показательной казни, продемонстрировавшей нашему народу желание нового руководства страны навести порядок и покарать преступников, расследование внешнеторговой деятельности, с целью розыска похищенных денег и возвращения их в казну, было продолжено.