Вместо этого он рассказал ответную историю о двух своих товарищах, Байроте Гилде и Делуме Торде, что сопровождали его в неудачном набеге на человеческие поселения. Души их, беззаботно пояснил Карса, обитают теперь в его каменном мече.

Путник, услышав эту подробность, лишь хмыкнул и добавил:

– Место достойное.

На вторые сутки Самар Дэв уже орать хотелось. Выдирать из головы волосы, плеваться кровью и ругательствами – а там, может статься, даже зубами и всем содержимым желудка. Поэтому она молчала, вцепившись в собственную ярость, словно опутанный цепями бешеный зверь. Абсурд! Что за жалкое, смехотворное чувство эта вот позорная зависть, которую она сейчас испытывала. Кроме того, разве не удалось ей узнать об этих двоих с момента их судьбоносной встречи куда больше, чем она до сих пор знала? Она чувствовала себя птичкой-клещеедом, порхающей между двумя быками-бхедеринами от одного к другому. Пока дела обстоят мирно, лучше всего молчать и никого не беспокоить, какая бы ярость тебя ни терзала.

Они продолжали ехать через обширную равнину по разбитому торговому тракту, забирающему в сторону Коричных пустошей. В нескольких караванах, что они повстречали или успели обогнать, никто не выказал ни малейшей склонности к общению – охранники заметно нервничали, купцы тоже не отличались дружелюбием. Прошлым вечером перед самым закатом прямо к их стоянке выехали четыре всадника – вгляделись и, не говоря ни слова, проследовали дальше.

Карса презрительно усмехнулся:

– Видала, ведьма? Как любил говаривать мой дед, волк не станет нюхать медвежью задницу.

– Твой дед, – заметил Путник, – был весьма наблюдателен.

– Болван он был еще тот, но племенную мудрость можно и от болвана услышать. – Он снова обернулся к Самар Дэв. – Тебе нечего бояться, ведьма.

– Других – да, нечего, – проворчала она в ответ.

Сукин сын лишь расхохотался.

Коричные пустоши оправдывали свое название. Довольно скоро единственной растительностью вокруг них сделалась цепкая ржаво-коричневая трава чуть ли не по пояс ростом, с зазубренными листьями и шипастыми семенами на тонких колышущихся стеблях. В траве водилось множество ящериц с красными поперечными полосами вокруг тела, они разбегались от них по сторонам, шелестя длинными подвижными хвостами. Местность делалась все ровней, пока наконец не осталось ни единого намека на холмы.

Похоже, Путник и Карса Орлонг решили скрасить эту монотонность ценой вконец изношенных голосовых связок.

– Мало кто помнит, – говорил сейчас Путник, – о том, какой хаос представляла собой Малазанская империя с первых же своих дней. Император Келланвед лишь положил начало безумию. Все его лейтенанты первого набора были напанцами, и каждый тайно принес присягу молодой женщине по имени Стерва – наследнице короны Напанских островов, ушедшей в подполье с самого унтанского завоевания. – Он помедлил. – Во всяком случае, так считается. Правда ли это? Действительно ли Стерва была последней из напанской королевской династии? Кто ж теперь знает, но, когда она сменила имя на Ласиин и воссела на имперском троне, это обстоятельство ей не повредило. Так или иначе, лейтенанты те были безумны, все до единого. Легко впадали в фанатизм и готовы были на все что угодно ради империи.

– Империи – или Стервы? – уточнил Карса Орлонг. – Не кажется ли вполне вероятным, что Келланведа они попросту использовали?

– Предположение разумное, вот только когда Ласиин сделалась императрицей, остался один лишь Нок. Остальные… утонули.

– Утонули?

– Официально – да. Но подобная причина смерти быстро сделалась эвфемизмом. Скажем так – они исчезли.

– Был еще один, – сказала Самар Дэв.

– Танцор…

– Нет, Путник. Был еще Первый Меч. Дассем Ультор, верховный главнокомандующий империи. И он был не напанцем, а далхонцем.

Путник бросил на нее косой взгляд.

– Он погиб в Семи Городах вскоре после воцарения Ласиин.

– Стерва подослала к нему убийц, – уточнила Самар Дэв.

Карса Орлонг хмыкнул.

– Устраняла возможных конкурентов – ей требовалось расчистить дорогу. Это, ведьма, не дикость, но и не признак цивилизации. Такое можно видеть и в первобытных племенах, и в империях. Истина, справедливая для любой власти.

– Я не собираюсь с тобой спорить, тоблакай. Не хочешь ли узнать, что произошло после того, как ты убил императора Рулада?

– Тисте эдур покинули империю.

– Как… откуда ты знаешь?

Он оскалил зубы.

– Просто догадался, ведьма.

– Только и всего?

– Да. Им не хотелось там находиться.

– Думаю, тисте эдур довольно быстро познакомились с проклятием оккупации, – заметил Путник. – Она, подобно свежей ране, заражает и отравляет как поработителей, так и порабощенных. Обе культуры приобретают уродливые черты, впадают в крайности. Ненависть, страх, алчность, предательство, паранойя и самое отвратительное безразличие к чужим страданиям.

– И однако малазанцы тоже поработили Семь Городов…

– Нет, Самар Дэв. Малазанцы завоевали Семь Городов. Это не одно и то же. Что Келланвед вполне понимал. Если хочешь прочно удержать вражескую территорию, хватка твоя должна быть скрытой – и сжимать в кулаке только самый центр местной власти. Таким образом, непосредственно контролировать следует лишь кучку правителей, всем же остальным – купцам, пастухам, фермерам, ремесленному люду – нужно продемонстрировать преимущества нового порядка, и как можно быстрей. «В завоевании будь как цунами, в правлении – как легкая рябь». Собственные слова императора.

– Когти ведь именно это и сделали? Внедрились, парализовали правительство…

– Чем меньше проливается крови, тем лучше.

Карса Орлонг резко рассмеялся.

– Это как посмотреть, – сказал он. – Завоевания бывают разные.

– Например?

– Путник, дружище, ты рассуждаешь о завоевании как способе увеличить собственное могущество – а города и подданные под твоим управлением служат мерилом этого могущества. Но как насчет могущества, заключенного в разрушении?

Самар Дэв обнаружила, что, затаив дыхание, следит за тем, как Путник обдумывает слова Карсы. Наконец он произнес:

– Оно ничего не способно дать.

– Ты ошибаешься, – сказал Карса и прервался, чтобы потянуться. Погром дернул головой – словно топором рубанул. – Я посмотрел в лицо цивилизации, и оно меня не впечатлило.

– В критической точке зрения нет ничего дурного.

– Она не просто критическая, – пояснила Самар Дэв. – Он ее уничтожить хочет. Ну то есть цивилизацию. Всю – от моря до моря. Когда Карса Орлонг закончит, в целом мире не останется ни одного города. Так ведь, тоблакай?