Сталина, его сторонники выносили на обсуждение в ЦК партии, где противники Сталина, обливая друг друга грязью, добивались удаления из власти одних, чтобы в следующий раз дошла очередь и до других. Так начались знаменитые Московские процессы 30-х годов. Проигравшая группа признавалась во всех смертных грехах, каялась, их судили, как обычных предателей, отстраняли от власти, а впоследствии устраняли и из жизни, приговаривая судом к расстрелу. Азиат Сталин знал, что поверженный враг ещё опаснее и единственный способ избавиться от врага окончательно – это уничтожить его, чтобы потом не ожидать коварного удара в спину от напрасно пощаженного, но не смирившегося врага.

Исполнение этих карательных функций по очищению страны от врагов, Сталин привычно возложил на госбезопасность, сменив руководителя ГБ Генриха Ягоду на Николая Ежова, взявшегося рьяно искать и истреблять врагов: истинных и мнимых. Но как говориться: угодливый дурак, хуже врага, и этот Ежов дал директиву своим подчиненным усилить бдительность и регулярно докладывать о разоблаченных и наказанных врагах народа.

Подчинённые Ежов гэбисты, среди которых было множество истинных врагов социалистического отечества, развернули борьбу с врагами в желательном им направлении, начав обвинять во враждебных намерениях всех сомневающихся в деле построения социализма в отдельной стране – СССР, а также всех неугодных лично сотрудникам ГБ, партийным активистам, представителей прежних классов и интеллигенции, пользуясь предоставленными им полномочиями. Так борьба с истинными врагами народа, усилиями мерзавцев и предателей в органах ГБ, в большей мере подменилась сведением личных счетов и клеветой на людей, преданных или лояльных режиму личной власти Сталина.

XIV

Эхо борьбы госбезопасности с врагами народа докатилось и до лагерей ГУЛАГа НКВД, где служители госбезопасности и охрана получили указания усилить бдительность и разоблачать среди зк скрытые контрреволюционные элементы, чтобы не допускать их выхода на свободу после отбытия срока наказания, установленного судом по уголовным мотивам. Основным средством выявления этих скрытых контрреволюционеров были доносы лагерных осведомителей, завербованных ГБ среди зк. Любому такому доносу давался ход и далее следствие либо подтверждало донос и добавляло срока заключения зк, либо донос не подтверждался и зк возвращался на своё лагерное место.

В августе 1936 года поступил донос и на Ивана Петровича:

«Начальнику 3-го отдела Бамлаг

Шедвиду

Заявление.

На 6-ой фаланге, зк Домов и Миронов ведут агитацию против Вождя партии Сталина, критикуют линию партии на политическое строительство и говорят, что троцкистско – зиновьевская банда не будет расстреляна.

Меня и других зк это смущает и мне противно слышать такие речи.

З/к Кучер Федор.»

Этот зк Кучер попал в лагерь за избиение жены из-за чего у неё случился выкидыш, соседи написали заявление на его пьянство и дебоши, за что и получил 5 лет лагерей. Он был мелкий и злобный человек, лет сорока, сразу стал осведомителем ГБ в лагере и охотно писал доносы сам или по указке Шедвида. Вот и на этих двух зк он написал донос по указке Начальника 3-го отдела Шедвида, который ознакомившись с делом Домова решил подвести его под статью о борьбе с контрреволюцией, чтобы показать своё усердие начальству.

Имея этот донос, Шедвид Иосиф начал собирать досье на Ивана Петровича, заставляя других зк давать показания против него и когда собрал целую папку таких признаний зк, дал указание на арест Домова и Миронова.

Однажды в ноябре, утром, два стрелка ВОХР пришли на фалангу, арестовали Миронова и Домова и увели их в изолятор СИЗО, где поместили в общую камеру с уголовниками, арестованными за уклонение от работы.

Миронов и Домов, недолго гадая, за что их арестовали, решили, что был донос, поскольку и раньше в их фаланге арестовывали зк по доносам, и именно по двое проживающих в одном отсеке. Некоторых потом выпускали, а некоторым добавляли срок без суда.

На следующий день, 25 ноября 1936-го года, Ивана Петровича вызвали на первый допрос к уполномоченному 3-ей части Куликову.

Куликов оказался спокойным лейтенантом, лет 30-ти и, предложив сесть пожилому зк, без предисловий сказал, что поступил сигнал об антигосударственной агитации Домова и он будет вести следствие по этому поводу.

Иван Петрович, сразу успокоившись, поскольку ни с кем в лагере, почти не общался и подобных разговоров не вёл, кроме споров с Мироновым, который тоже был арестован и, следовательно, не причастен к доносу, молча ждал допроса.

– Я вам зачитаю ориентировку на вас из личного дела, а вы поправьте меня, если что неверно, – сказал Куликов и открыв протокол допроса, куда он уже вписал сведения об Иване Петровиче, начал читать (здесь и далее цитируются подлинные документы –С.Д.):

«Итак, Домов Иван Петрович, 1885 года рождения, Мстиславского района, село Охон, Белоруссия, из крестьян бедняков, последнее время проживал в г. Токинске, ранее работал экспертом – искусствоведом в историческом музее города Москвы».

Он перевел дух, налил из графина воды в стакан и выпил половину.

Иван Петрович не стал поправлять следователя, что он родом из дворян – бедняков, а не крестьян – бедняков и молча, ждал продолжения.

Следователь Куликов продолжал читку:

«Жена – Анна Антоновна, проживает в городе Токинске, сын Борис и дочь Лидия учащиеся, а дочь Августа учится в сельхозинституте в городе Омске. Все верно?»

– Да, верно, – ответил Иван Петрович, пригорюнившись, поскольку вспомнил, что младшенький сын Ромочка умер прошлой зимой, застудив лёгкие, а дочь Августа, чтобы поступить в институт, вынуждена была отказаться от отца, и находилась под опекой тёщи, которой из-за преклонного возраста не дали внучку удочерить.

– Был бы я с семьей, – думал Иван Петрович,– этого бы не случилось,– а следователь продолжал:

– Окончил учительский институт в городе Вильно, в 1912 году, окончил школу прапорщиков в 1917 году в городе Омске. С 1904 года по 1918 год состоял членом партии социал – революционеров – эсеров. Был на германском фронте с 1914 по 1917 год. Был членом корпусного комитета с августа 1917 года до Октябрьской революции. В городе Токинске был членом уездного Совдепа с февраля 1918 года и по июнь 1918.

Судим один раз в 1935 году нарсудом в городе Токинске по статье 107 и 192 УК на 10 лет.

3-я категория учета-запаса военнослужащих с 1920 по 1921 год.

Служил у белых в Саянском полку в чине поручика.

Содержится в лагере с сентября 1935 года счетоводом, в последнее время на общих работах.

– Всё верно?– закончив чтение, спросил следователь.

– Да, так и есть, – ответил Иван Петрович, не желая уточнять анкетные данные, поскольку многие сведения были в его пользу. Как бы крестьянин – бедняк окончил учительский