— Мой собственный сын, Антайя…

— Мы уже познакомились, — перебив вождя, саркастически заметила Мара. На сей раз верховный вождь в ярости грохнул кулаками по коленям. Корка в руке от удара рассыпалась на крошки, которые разлетелись по сторонам. Вождь грозно насупился, и в эти секунды Мара натерпелась страху: вдруг она действительно хватила через край? Вдруг эти турильцы накажут ее за то, что она слишком непочтительно перебивает их главу?

Но тут громко прокашлялась старая женщина у очага.

Сверлящим взором уставился Хотаба на жену, но потом пожал плечами, словно признавая свое поражение.

— А эта зубастая баба, всюду сующая свой нос, — моя жена Мирана. — После недолгого раздумья он добавил:

— И не будь она такой мастерицей по части кухни и порядка в доме, я бы давным-давно позаботился, чтобы ее изрубили на корм собакам.

Антайя доложил:

— Отец, вождь в Лозо счел за наилучшее сразу переправить пленников к тебе, а не дожидаться попутного каравана торговцев.

Вождь подергал ус, брякнув бусинами.

— В охранниках-то нынче мало надобности, сынок, верно я говорю? Цурани теперь смирные стали, робкие — ни дать ни взять маленькие гачаги!

Лайапа метнул тревожный взгляд на Люджана и Сарика, но Мара и без того поняла нелестный смысл замечания Хотабы. Однако после всех унижений, которые вытерпели доблестные кузены сегодня утром у реки, оба они с полнейшим равнодушием отнеслись к тому, что их уподобили пугливым зверюшкам, таскающим из амбаров зерно.

Верховный вождь все еще ждал, не возымеет ли какого-либо действия его ехидное высказывание, когда в разговор снова вступила Мирана:

— Ты так и не спросил у властительницы Мары, что она хочет узнать.

Хотаба вскочил на ноги, озираясь с таким видом, словно готов был пойти на убийство:

— Да заткнешься ли ты, баба! Опять распускаешь язык в Совете! Мне бы следовало сварить тебя и выбросить на съедение стервятникам, а самому отправиться в набег и раздобыть себе новую жену — молодую, послушную, а главное — молчаливую!

Угрозы вождя, однако, произвели на Мирану так же мало впечатления, как и на остальных турильцев. Руки старой женщины разглаживали шерсть такими же мерными движениями, как всегда, и только легкое постукивание ступни выдавало еле сдерживаемое нетерпение. По-видимому, в спокойствии жены Хотаба усмотрел предостережение. Он перевел дух и, обратившись к Маре, процедил сквозь зубы:

— Что ты хочешь узнать, цурани?

Мара взглянула на Люджана и Сарика, бесстрастно наблюдавших за происходящим. Советник в ответ слегка пожал плечами. Вряд ли ему под силу направлять Мару в этих переговорах. По цуранским меркам, турильцев отличали грубость, вспыльчивость, склонность к бурному изъявлению чувств, которых они, возможно, даже и не испытывают, и вопиющая неотесанность. Полтора дня, проведенные в их обществе, только усилили недоумение пришельцев из Цурануани, которые не могли понять: что же считается непростительным оскорблением для жителя Турила? Словесные уколы, похоже, не задевали этих молодчиков: любую грубость они воспринимали как шутку. Пожалуй, будет безопаснее всего, если соблюдать учтивость и говорить правду, решила Мара.

— Хотаба, мне необходимо поговорить с кем-нибудь из ваших магов.

Надутые щеки вождя опали; он побледнел и, кажется, впервые заметил, что сжимает в кулаке месиво из хлебных крошек.

— Магов?..

Насколько Мара была способна истолковывать выражения лиц здешних обитателей, Хотаба был изумлен. Властительница поспешила продолжить, пока ее слушали:

— То, что мне необходимо узнать, может поведать только маг, не состоящий в Ассамблее магов Империи. Я отправилась в Конфедерацию Турила не из-за какого-нибудь каприза: мне дали понять, что здесь я могу найти ответы на свои вопросы.

На смену вспышке изумления, промелькнувшей во взгляде Хотабы, пришло любопытство. Он вовсе не рвется вникать в подробности ее забот, поняла Мара, наблюдая, как его глаза перебегают с одного ее спутника на другого. Она постаралась, не привлекая внимания, сдвинуться вбок, так чтобы загородить собою девушку, съежившуюся за спиной госпожи, но пушистые светлые волосы Камлио, развевающиеся от малейшего движения воздуха, не могли остаться незамеченными даже в темном помещении Совета. Хуже того, Антайя проследил направление отцовского взгляда и поспешил воспользоваться удачным моментом. Схватив Камлио за руку, он вытащил ее вперед, чтобы все могли ее видеть.

— Смотри-ка, отец, какой мы заполучили трофей у этих цурани.

Мара разъярилась пуще прежнего. Мало того что Камлио ни жива ни мертва, так еще эти невежи разом и думать забыли о важном разговоре, который она с таким риском завела! Однако похотливый блеск в глазах старого вождя подсказывал, что сейчас не время считать обиды. Если она ненароком заденет его мужское самолюбие, дело может обернуться еще хуже.

Восхищенный свист остальных членов Совета достаточно ясно выразил произведенное на них впечатление. Они пожирали куртизанку голодными оценивающими глазами, и даже хмурый взгляд Мираны не смог умерить воодушевление ее супруга. Хотаба не лишил себя удовольствия обвести взором зрелые округлости фигуры Камлио с видом человека, которому сейчас предстоит отведать редкое лакомство. Он облизнулся.

— Хороша, — доверительно сообщил он Антайе. — Необычайно хороша. — Кивнув сыну, он распорядился:

— Раздень ее. Посмотрим, что за сладкий плод скрыт у нее под платьем.

Мара окаменела:

— Хотаба, ты можешь сказать своему сыну, что ни меня, ни мою служанку Камлио не следует считать военной добычей. Мы не твоя собственность, турильский вождь! Тело Камлио принадлежит ей самой, а вот услуги принадлежат мне; она делает то, что я ей прикажу. А я не отправляю ее в постель с чужаками.

Хотаба вздрогнул, словно его разбудили пинком. Он в раздумье посмотрел на Мару, и его улыбка стала злобной.

— Ты не в том положении, женщина, чтобы чего-то требовать.

Мара не снизошла до того, чтобы расслышать замечание. Она застыла в позе разгневанной властительницы, словно не стояла здесь растрепанная, лишенная каких бы то ни было регалий, которые могли бы свидетельствовать о ее ранге знатной цуранской дамы; словно не были связаны, как рабы, и беспомощны ее верные сподвижники.

Ее бесстрашие произвело впечатление, хотя, может быть, и не слишком благоприятное. Улыбка Хотабы стала еще шире, и даже Мирана прервала свою работу. В душной комнате сгустилась зловещая напряженная тишина.

— Госпожа, — с нескрываемым сарказмом произнес вождь, — предлагаю тебе сделку: нужные тебе сведения в обмен на твою желтоволосую служанку. Полагаю, условия более чем справедливые. Эта женщина не имеет цены: подобная красавица — такая же редкость, как честный маг среди вашего народа. И уж конечно, сведения, ради которых ты к нам явилась, стоят того, чтобы заплатить за них телом одной служанки — ведь в твоих владениях тебе подвластны многие тысячи душ.