litbaza книги онлайнИсторическая прозаВоскресение в Третьем Риме - Владимир Микушевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 158
Перейти на страницу:

– Так что же, мне Фавст по сто пятьдесят рублей в месяц платил?

– Разумеется, Вавушка-Муравушка. Помнишь его? Он у моего деда работал, а зарплату тебе передавал.

– Послушай, Клер, это ни на что не похоже, – возмутился я. – Твои шутки явно дурного тона. Если тебя раздражает мое присутствие, дай мне выйти из машины.

– Ну нет, милый. Из машины ты не выйдешь, пока не выслушаешь все, что я хочу тебе сказать.

– Останови хотя бы машину! Мы разобьемся.

– Ах, как было бы хорошо! Туда нам и дорога! Только я-то не разобьюсь…

– Ты считаешь, что так хорошо водишь машину?

– Я знаю, до чего меня довели. Я уже разбилась однажды насмерть, это он выходил меня, оживил, воскресил… как это у вас называется…

Я предпочел не отвечать ей. За окном опять мелькали деревья пригородного леса. Как мне хотелось выйти из машины и затеряться в пыльном кустарнике. А Клер не умолкала ни на минуту:

– Он меня на руках носил, а я пряталась у него в бороде. Борода пахла медом, цветами, лесом. Вот мы сейчас проехали через лес, и опять запахло его бородой. Если бы ты знал, как я любила его… До сих пор люблю… Этому конца не будет. Ужасно, правда? Но ты не понимаешь… Я и с тобой связалась, чтобы родить такого, как он. В тебе же его кровь течет, через тебя… А я еще маленькая хотела, чтобы она через меня текла. Я не знала, что он опоил меня своей кровью. Ваша кровь медом пахнет. Этому конца не будет, не будет конца! Ты не понимаешь: люди любуются небом, цветами, друг другом, потому что они знают, что все это на время, и они на время. Любуетесь всем этим благодаря смерти. А для меня смерти нет. Всему, что я вижу, не будет конца. И тебе конца не будет. Ах, как я хотела родить Фавста, такого, как он, богатыря! Но я никого не рожу, такие, как я, не рожают, не женятся, не посягают, кажется, так? Вот ты и не женился на мне, потому не женился, что я не умру правда? Ах, ты хотел, ты хочешь, ты готов на мне жениться? Я живу с тобой? Нет, это ты живешь со мной, а я с тобой не живу, я с тобой не умираю… как мой дед… Он сказал: пока я жив, ты за него не выйдешь. А он не умирает и не умирает… И я такая, как он. Иначе бы я умерла тогда, когда вся разбилась. Фавст выпоил меня своим зельем, а дед выпил его зелья тайком, нашел его фиал и выпил, без спросу. Вот мой дед и живет и мне жить не дает, а я не умру, я знаю, что я не умру. И замуж за тебя не выйду, пока дед жив, а дед не умрет… Он у Фавста украл эликсир и знает, что не умрет, никогда не умрет. А меня Фавст выпоил, и я не умру. Господи, что мне делать, солнце в небе, луна, снег, зелень, желтые листья, снова, снова, этому не будет конца. Ты знаешь, я хотела уйти от тебя, чтобы хоть что-нибудь было по-другому, хоть что-нибудь. А тот мальчишка… Тот мальчишка тоже ваших кровей… Куда мне деваться, Господи, куда мне деваться… от ваших кровей? Зачем он выходил меня? Я теперь никогда не умру, никогда не умру и никого не рожу… А я хочу, хочу родить фавстенка, и на фавстенка напоролась… Этому не будет конца.

Она гнала машину с явным превышением скорости. Люберцы уже остались позади. Я знал, что мы должны проехать мимо поста ГАИ и надеялся, что ее остановят. Вероятно, нам сигналили, но она не обращала внимания ни на что. Должно быть, нас преследовали, но не могли догнать. На бешеной скорости я с трудом распознавал окрестности, но все-таки угадывал приближающийся мост через Векшу. Клер искоса глянула на меня. Ее сухие глаза были полны отчаянья.

– Слушай, хочешь, я приторможу, и ты соскочишь. Ну, выйдешь, выйдешь… Зачем тебе со мной? Ты же мальчик… гениальный мальчик… – К стыду своему я не вспомнил тогда, чьи это слова. – Вот я сказала это, и мне тебя стало жалко, как было жалко ей. Тебе не нужно того, что нужно мне. Ну, выпрыгивай, выпрыгивай, что ж ты? Ушибешься чуть-чуть, но это же пустяки. Неужели ты до сих пор так и не понял, почему дед не разрешает мне выйти за тебя? Потому что он считает, что я твоя дочь. Не знаю, знал Дарвин или нет, от кого беременна моя мать. Может быть, предпочитал думать, что я все-таки от него. А я не сомневаюсь, что я сама ваших кровей. Потому я и не беременею… от вас. Нет, чтобы забеременеть надо умереть. Может быть, ты все-таки сойдешь? В последний раз спрашиваю. – Она буквально на секунду затормозила, но машина сразу же рванулась дальше.

– Значит, хочешь со мной? Моя мать по тебе тосковала. А я не знаю, что ты такое для меня. Когда мы ехали мимо озера, я тебя ненавидела… а сейчас… сейчас не знаю… Я сама ваших кровей… Но хочу… хочу попробовать, как моя мать…

Она резко направила машину влево, и мы с лязгом и скрежетом сорвались туда, где Таитянка впадает в Векшу.

Очнувшись, я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, не мог поднять головы. Я был не только весь забинтован, я был замурован в гипс. «Вот как чувствовал себя рыцарь в латах», – подумал я. Пытаясь позвать на помощь, я издал какой-то слабый звук. И тут же надо мной склонилась круглая бритая голова с подстриженными усами, напоминающими тюленя. Сходству способствовали и руки-ласты, ловко придавшие мне самое удобное для меня положение. Я не сразу вспомнил, кто это. До сих пор я видел его только издали. Надо мной склонялся сам доктор Дан Данович Сапс.

– Что с Клер? – еле-еле пролепетал я.

– Как вам сказать, – словоохотливо ответил доктор, – Калерия Дарвиновна (как мне показалось, он иронически подчеркнул ее отчество), Калерия Дарвиновна жива. Могу вам даже сообщить, что ее жизнь вне опасности, хотя она без сознания, и я затрудняюсь вам сказать, когда сознание к ней вернется. Но Калерия Дарвиновна – случай специфический. О ней нам не раз придется говорить. Советую вам сосредоточиться на вас самих. Не скрою: ваше положение не опасно для жизни, но достаточно серьезно. У вас переломы обеих рук и левой ноги, в каком состоянии ваши ребра, лучше пока умолчать. Правда, позвоночник не переломлен, что дает основания надеяться. Я передаю вас, так сказать, в родные руки. Ну-ка, Мурашка, займись им.

Знакомый мне с младенчества, седобородый богатырь принял меня в свои объятия и уложил еще удобнее. И этого-то богатыря доктор Сапс называл «мурашка»!

Признаюсь, во время смертельной гонки в машине Клер бывали моменты, когда я успокаивал себя мыслью, не сдвиг ли это по фазе, как теперь говорят, не рехнулась ли моя Клер, начитавшись «Русского Фауста»: своего кухонного мужика, доморощенного знахаря, за Фавста приняла. Вот что значит авторское самолюбие. Теперь всеми своими переломанными костями я чувствовал реальность ее отчаянного монолога. В те дни, не отличавшиеся от бесконечных ночей, я не сомневался, что меня в моем гипсовом панцире переворачивает и совершает со мной какие-то загадочные процедуры сам Фавст. Я впервые вдохнул медово-травянисто-болотный запах, о котором столько раз слышал и столько раз писал. Фавст поил меня своими пахучими зельями и впрыскивал мне что-то, запахом напоминающее ладан. Может быть, он просто курил ладаном в моей палате, куда никто не входил, кроме Фавста и доктора Сапса (изредка). Я заметил, что Фавсту не нравятся и даже мешают визиты знаменитого хирурга. Доктор Сапс принюхивался к запахам в моей палате, право же, он что-то вынюхивал. Аяв полубреду подсчитывал, сколько же Фавсту лет. Ему должно было быть за восемьдесят, когда ему отрубали голову. Иван Грозный убедился в действии эликсира, прежде чем поставить свой эксперимент. Теперь у меня была уникальная возможность расспросить самого Фавста. Но что, если необычный, но, несомненно, очень опытный медик примет меня за сумасшедшего? Надо сказать, что Фавст почти не говорил со мной и ни о чем не спрашивал. Не говорил он и с доктором Сапсом. На моих глазах он говорил до сих пор только с моей тетушкой-бабушкой. И все-таки авторская жилка оказалась во мне сильнее осмотрительности, и однажды после очередной дозы эликсира у меня вырвалось:

1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 158
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?