Тяжела!

Но я молчал.

– Ты напрасно не отвечаешь, Иегуда. Я не уйду, не исчезну!

Не исчезнет. Я уже вспомнил все Имена, какие знал. Вспомнил, прочитал… Тщетно! Но ведь и он не заставил меня говорить! Так что мы на равных.

– Подумай! В последний раз. Я скоро вернусь.

Миг – и сгинула четырехпалая клешня. Недалеко, конечно. Здесь он, рядом. Но все-таки легче стало.

Надолго ли?

* * *

Над головой – серое марево, слева и справа – склоны вверх ползут.

Стучат по камням копыта.

Едем!

Окна на нашем странном пути встречались часто. Какие огромные, словно полтавский майдан, какие – с узкую калитку. Значит, не ошибся я, глупый жид! Идет дорога, что над Бездной Левиафановой простерлась, вокруг Мира, вокруг великого Древа Сфирот, мимо всех Сосудов. Идет, и даже название имеет.

Околица!

И не первые мы здесь. Уже дважды кострища встречались. Возле одного – скляницы пустые, у другого – кости обглоданные.

И ведь чьи кости! Вэй, был бы гоем – точно крест бы сотворил. Видать, совсем кого-то голод одолел!

И тот, четырехпалый, эти места знает. И ведь что интересно? Запугал он меня, бедного жида, до гусиной кожи, а зачем? Стоило ему на крестец иного коня пересесть – хоть к сотнику Логину, хоть к есаулу Шмалько…

Я-то ему зачем?

И еще. Хорошо он слова плести умеет. Убедительно. Только сильный пугать не станет. Сильный – убьет. Или простит. А пугать!..

Значит?

– Эй, Юдка, сучий ты сын! Стой! Стой, кому говорят!

Ах, да! Замечтался!

Замечтался и чуть вперед не уехал, к самой передовой заставе. Неглуп пан Логин, неглуп! Мало что тихо, опаску всегда иметь надо.

Значит, стоим. Ждем.

– Что-то долго не едут!

– Так там же Свербигуз, панове! Небось опять девку увидел. Без всего!

Грохнуло, покатилось – и замерло. Нет в Бездне эха!

Ага, вот и застава! Что-то прытко скачут!

– Пане сотнику! Пане сотнику! Там! Там впереди!..

Так-так, все трое: Свербигуз-змееборец, Нечитайло и этот, уж не упомню, как кличут…

– С полсотни их. Или больше даже! С пиками!

– С пиками, говоришь? А нумо, хлопцы, заряжай! А ты, Юдка, давай-ка ко мне!

Да, неглуп он, сотник валковский! Ни на шаг не отпускает. И верно делает!

– Ну-ка, говори, жиду, кого это ты сюда покликал?

Я даже восхитился. Вэй, за кого же он меня держит? За Самаэля Малаха? Или я Рубежам сторож?

– Не иначе, заблукал кто. Вроде нас.

Сказал – и плечами пожал. Отвернулся даже, будто и неинтересно мне. А ведь интересно! То ли заблукали, то ли… То ли дорогу знают!

…Его смех только я услыхал. Громкий, торжествующий. Весело стало четырехпалому! Только рано ему смеяться. Мало ли откуда гости едут?

– Готово, пан сотник!

– Добре, Ондрию! Тока без меня не палить! Скажу – тогда уж…

Прочь, Тени!

Над черной Бездной – белая паутинка дороги. Вот мы – кучка тараканов, вот я… А вот и они!

Я открыл глаза. Нет, пока не видать! Зато слыхать!

– Ну, хлопцы, товарищи войсковые, встречайте!

…Из-за каменистого уступа – сразу четверо. Комонные, в темной броне. За ними – еще, еще…

Ого! Да тут не полсотни! Тут вся сотня будет!

– Спокойно, панове, спокойно! Эй, Гром! Бонба гранатная готова?

– И фитиль горит, пане сотник!

Стук копыт все ближе, уже и коней разглядеть можно. Добрые кони, кровные!

– Видал таких, Юдка?

Я всмотрелся. Вэй, интересно!

– Не видал, пан сотник! Может, турки?

Но я уже понимал – не турки. Не носят османы такие латы. И шлемы не носят. Не турки, не татары, не москали.

– Пане сотнику, а рушниц-то нема!

– Вижу, Ондрий, вижу! То добре!

Вот уже совсем близко, лица видать – загорелые, белозубые…

– Стой!

Кто крикнул – я вначале и не понял. А что «стой», сообразил сразу. Хоть и не по-русински сказано. И не на идише.

– Копья к бою!

Остановились. Ощетинились. Подняли круглые щиты. А я замер, рот раскрыв да глаза вылупив. Что за притча? Они говорят – я понимаю. Польский? Нет, не польский…

– Кто такие? Почему загородили нам путь?

Это, наверно, старшой. Шлем серебром блещет, панцирь в каменьях…

– Панове! Панове! По-какому это они?

Старшой в шлеме ждал. Пан Логин с есаулом переглядывался, панове черкасы перешептываться начали.

– Он спрашивает, кто мы такие и почему мешаем им проехать, – не выдержал я.

Вэй, длинный мой язык! Ну отчего я его не отрезал!

– А растолкуй как есть, – сотник Логин нахмурился, провел рукой по седатым усам. – Да только не ври, жиду!

Я открыл рот – и вновь замер. Растолковать? Да на каком наречии? Ведь не могут же эти, в темных латах…

– Отряд военачальника Логина. По своей надобности.

…изъясняться на Наречии Исключения!

Почудилось! Почудилось?

– Логин? – Темные брови старшого поползли вверх. – Спроси его, толмач: не родич ли он Секста Логина, что командует сотней в Гамале?

Не почудилось! Наречие Исключения, язык мудрецов, язык «Зогара»!

Делать нечего – перевел. И ответ тоже. Не родич, как выяснилось.

– Спроси господина Логина, не доходили ли до него слухи о Царе Иудейском, что будто бы родился в недавнее время?

Вэй, веревочку бы мне! Челюсть подвязать!

Странно, когда я перевел, пан Логин вроде как успокоился. Успокоился, хмыкнул.

– Никак свои это, хлопцы! Не басурмане! А ты, Юдка, перетолкуй, что о Царе Иудейском всем ведомо. Родился он во граде Вифлееме, в пещере, где пастухи тамошние череду от дождей прятали!

По загорелому лицу старшого промелькнула усмешка. Ох, и не понравилась мне она!

– Спасибо! Передай господину Логину благодарность от имени царя нашего, царя Великого, Владетеля Четырех Стран! Счастливо оставаться, а нам пора! В Вифлеем, ребята! Зададим им жару!

– В Вифлеем! В Вифлеем! – гаркнула сотня глоток, да так, что сам пан Логин отшатнулся.

Расступились. Опустили рушницы. Долго взглядами провожали.