хоть там в другом строении, отделенном от цеха полуторасотметровом расстоянием и запирающимся на хитроумные замки, ключи от которых есть только в будке охранника и выдаваемые исключительно двум людям – Шепетельникову и Альбер, нет той мясорубки, что была здесь под крышей производственного цеха). Чтобы тут не случилось, но рабочие должны получить свою зарплату, им детей кормить. Это честно, и я сделал для этого то, что должен был сделать. Продрогший до костей и с промокшими ногами я вышел из кабинета, оставив все как было, только тщательно обтерев сейф телогрейкой, уничтожая отпечатки пальцев. Дверь я плотно закрыл, это я сделал механически – по привычке закрывать за собой дверь. Вовремя опомнившись, я, однако не стал открывать ее обратно, а только обтер рукоятку. Телогрейку я одел на себя, зато, чтобы не оставлять следов, снял обувь и мокрые носки и тщательно вытер ступни. Разутым я спустился по лестнице вниз и, попетляв меж оборудования в сторону лакокрасочного участка, невольно вышел к повешанному на проводе главному инженеру Степушке Коломенскому. Скверно! Испытывая интенсивное чувство отвращения к самому себе, я стянул с мертвеца его растоптанные кросовки. «Прости меня, Степушка», – вслух сказал я и обратил внимания на короткий обрезок трубы, заваренный с обоих концов и повешанный Степушке на его длинную шею. Кусок трубы висел на цепи, какой обычно автолюбители огораживают во дворах свои незаконно присвоенные места. И вновь я поддался греху искушения и потянулся к этому предмету, потому что он показался мне несуразным и в целом странным. Но я передумал и руку свою убрал. Натянув чужие кроссовки, а свою обувь распихав по карманам телогрейки, я оставил разутого Коломенского и выйдя из основного цеха, вошел на изолированный лакокрасочный участок. На улице смеркалось, но я не стал зажигать свет. Моля Боженьку о том, чтобы не напороться на очередной труп, я мелкими шажочками двигался по лакокрасочному участку и принюхивался к необычному для этого места запаху. Обычно, не смотря на мощную вытяжку, тут на лакокрасочном участке стоял въедливый запах лаков, растворителей и красок, не выветриваемый ничем и никогда, даже если участок останавливал работу на полтора месяца (как это случилось в прошлом году, когда ставили новые покрасочные боксы и долго подключали к ним вытяжку и воду), а сейчас химический запах перекрывал совсем другой, основовой для которого по моему мнению был самый обыкновенный бытовой газ.

Я целый день чувствовал в основном цеху странный запах, которого совершенно не было там, на атресольном этаже в кабинете Соломонова, где нараспашку было открыто окно. Этот запах преследовал меня в цеху уже давно, пожалуй, еще до обеда, и постоянно как будто нарастал, но вот сейчас после свежести мороза, попав сюда в замкнутое пространство, я обратил внимание на то, какой он сильный. Концентрированный. Дышать было трудно, я начал кашлять и это отзывалось в раненом легком. Я не мог понять, что может так пахнуть кроме самого газа, которого в цеху просто не моглло быть. Газу не откуда было попасть сюда, строение не было подключено к газопроводу. Поломав над этим голову, я махнул рукой. Какое это, собственно, сейчас имеет значение? Пусть пахнет, как пахнет, теперь меня это не должно касаться.

Обходя поддоны с загрунтованными, покрашенными и залакированными дверными деталями и полотнами, я мысленно похвалил мастерицу данного участка Ингу Нефертити, поддерживающей порядок в веренном ей участке. Этого качества определенно не доставало другим мастерам. У меня не возникло затруднения даже в темноте преодолеть лакокрасочный участок и выйти через заднюю дверь на улицу. Дверь снаружи не имела замка, а изнутри запиралась только на засов, который я без труда и открыл.

Я оказался на улице и вдохнул полной грудью. В немного затуманенной от газа голове быстро прояснилось, я и не догадывался, что мне так не хватало чистого свежего воздуха, без примесей лакокрасочных, газовых, кровавых и прочих испарений. А на улице окончательно стемнело, небо было черно-серым, заволоченным бескрайней тучей, смахивающей на разросшийся от горизонта до горизонта чайный гриб. Ни луны, ни единой звезды. Тоскливо и уныло. И метель не унималась, она продолжала бешено наметать снежные сугробы и прижимать окостеневшие от мороза ветви деревьев и кустарников. Я осмотрелся – темно и неприветливо, я не люблю такую погоду и вообще темноту.

За мной в приоткрытую дверь трусцой вбежал кот и, оказавшись под немилосердным влиянием холода, прижался брюхом к земле и поджал уши. Быстро просеменив несколько метров, кот остановился и выжидательно повернул ко мне мордочку.

Дверь за собой я плотно закрыл. Вот она – сила привычки!

Я был на заднем дворе. Утратившие очертания под бесформенными сугробами предметы – где-то уголок чего-то железного, где-то выступающие из-под снега бочки с остатками на дне красок, лаков и масла, разные конструкции. Поодаль – силуэт маленького кубического строение, сразу за ним – старый забор из бетонных плит. Голые трепыхающиеся на ветру лесопосадки. А там в темной дали – ничего не разобрать! Тьма и снег! Завывание ветра и бешеный вальс мириада снежинок!

Еще какой-то свистящий звук внизу под снегом, как если бы по трубе под давлением шел газ, зачастую так бывает в котельнях. Опять газ… Что мне чудиться этот газ?

Я еще раз окинул взглядом задний двор фабрики, посмотрел на саму фабрику и ушел. Я знал, как можно незаметно покинуть ОАО «Двери Люксэлит» и раствориться во мраке вечера, уже ни чем не отличимого от глубокой ночи. К зававанию вьюги и свисту газа в трубе присоединился хруст старых мертвецких кроссовок по снежному покрывалу. От задней двери фабрики шаг за шагом приумножались мои неровные следы, ведущие во тьму.

Хруст-хруст-хруст-хруст…

Кот двигался рядом.

Господи, ну я надеюсь, что хоть сегодня я все сделал правильно.

Действующие лица:

Анюша Молоденькая – погибшая подруга Кротовой (упоминается)

Аркадьич – кочегар

Альбер Оксана – главный бухгалтер

Брюквин Женя – самый лучший грабитель в мире

Вайнштейн Никита – менеджер по развитию ООО «Орфей»

Джабраил – приятель Нилепина, инструктор вождения

Дмитриев Август – ученик электрика

Коломенский Степан – главный инженер

Кротова Люба – мастер заготовительного участка

Максимилиан Громовержец – один из налетчиков

Могилевич Виктор Анатольевич – прокурор (упоминается)

Нилепин Лева – станочник ЧПУ

Нильсен Владимир Андреевич – начальник сбыта конкурирующей фабрики

Нифертити Инга – мастер лакокрасочного участка (упоминается)

Образцов Вадим – мастер сборочного участка (упоминается)

Пятипальцев Юрий – наладчик станков

Соломонов Константин – начальник производства

Сферина Зинаида – работница сборочного участка

Точило – один из налетчиков

Тургенев Иван