единственную и неповторимую. Не слишком ли это, как вам кажется?

Хотя все это было высказано шутливым тоном, правда заключалась в том, что она попала не в бровь, а в глаз, ухватив самую суть моих страхов. Я кивнул, соглашаясь с ее словами.

– Не лучше ли, если у вас будет кто-то внутри вражеского лагеря? Кто-то, кто окажет помощь? Ну друг, понимаете?

– Друг?

– Ну да. Позвольте мне побыть здесь, и я буду поддерживать вас. Я стану вашим союзником. Вам не нужно ухаживать за мной, вы ведь уже знаете, что я не испытываю к вам никаких чувств. Но вы сможете в любой момент поговорить со мной, и я постараюсь вам помочь. Вчера ночью вы сказали, что ищете девушку, способную разделить с вами радости и заботы. Что ж, пока вы не нашли ее, я могу временно исполнять ее роль. Если хотите.

«Если хотите»… То, чего я хотел, похоже, было невозможно, но я мог, по крайней мере, помочь этой девушке. И может быть, насладиться ее обществом подольше. Отец, разумеется, пришел бы в ярость, узнай он, что я использую одну из кандидаток с такой целью… что в моих глазах сделало эту идею намного более привлекательной.

– Я познакомился почти со всеми девушками в этом зале, и ни одна из них не подходит на роль друга лучше, чем вы. Буду рад, если вы останетесь.

Она на глазах расслабилась. Я знал, что бессмысленно стараться завоевать ее чувства, но не мог не попробовать.

– Как думаете, я смогу вас все-таки называть «моя дорогая»? – поинтересовался я шутливо.

– Ну уж нет, – прошептала она в ответ.

Вряд ли намеренно, но это прозвучало как вызов.

– Пожалуй, я попытаюсь. Отступать не в моем характере.

Америка поморщилась, будто от раздражения.

– Их всех вы тоже так называли? – кивнула она в сторону остальных.

– Да. И им, судя по всему, это нравилось, – с притворным самодовольством бросил я.

В ее глазах, когда она ответила, по-прежнему читался вызов.

– Именно потому это и не нравится мне.

Америка поднялась, давая понять, что разговор окончен, и я против воли снова восхитился ею. Ни одна другая девушка не рвалась раньше времени закончить общение. Я коротко ей кивнул, и она ответила довольно неловким книксеном, а затем вернулась на место.

Я улыбнулся про себя, сравнивая Америку с другими участницами. Хорошенькая, хотя и слегка угловатая. Обладает необычной красотой, и я видел, что сама она не отдает себе в этом отчета. В ее внешности ничего… аристократического, хотя, пожалуй, в ее гордости есть определенное величие. И разумеется, я ни в малейшей степени ее не интересовал. И все равно я не мог отделаться от желания попробовать добиться ее.

Так Отбор впервые сыграл мне на руку: она здесь, и у меня, по крайней мере, был шанс.

Глава 7

– Если я попросил вас задержаться, пожалуйста, останьтесь на своих местах. Остальные могут проследовать за Сильвией в столовую. Я присоединюсь к вам в самое ближайшее время.

Девушки принялись коситься друг на друга, одни с недоумением, иные с выражением превосходства на лице. Я был уверен, что сделал правильный выбор, и теперь настала пора отчислить лишних. Мне казалось, это будет несложно, ведь мы были едва знакомы. За что им цепляться?

Все, кроме восьми девушек, вышли. Оставшиеся стояли передо мной, улыбаясь.

Я посмотрел на них и неожиданно пожалел, что ничего не сказал им, прежде чем выстроить перед собой.

– Спасибо, что задержались, – начал я и принялся расхаживать перед ними туда-сюда. – Я… э-э… хотел бы поблагодарить вас за… за то, что приехали во дворец и дали мне возможность познакомиться с вами.

Почти все захихикали или потупились. Кларисса перекинула через плечо волосы.

– Как ни жаль, полагаю, у нас с вами ничего не получится. Э-э… можете быть свободны.

Последняя фраза прозвучала скорее как вопрос, нежели как утверждение, и я порадовался, что меня сейчас не слышит отец.

Одна из девушек – кажется, Эшли – немедленно ударилась в слезы, и я напрягся.

– Это из-за того, что я выкрасила волосы? – предположила ее соседка.

– А?

– Это потому, что я Пятерка? – спросила Ханна.

– А что, вы Пятерка?

Кларисса бросилась ко мне и стиснула мою руку:

– Я исправлюсь, честное слово!

– Что?!

К моему облегчению, кто-то из гвардейцев оторвал ее от меня и вывел из зала. Я проводил девушку взглядом, совершенно огорошенный этим излиянием чувств. Я думал, они научены вести себя, как подобает леди. Что с ними такое?

– Но почему? – спросила одна из девушек так кротко, что этот простой вопрос причинил мне физическую боль.

Повторялась история с Дафной.

Я не уловил, кто именно это был, но обернулся и увидел на лицах всех восьмерых одинаково подавленное выражение, как будто их постигло полное крушение надежд. Но мы ведь познакомились двадцать минут назад. Как такое возможно?

– Мне очень жаль. – На душе было препогано. – Я ничего не почувствовал.

Вперед выступила Миа. По ее лицу едва ли можно было сказать, что она с трудом удерживается от слез, и в глубине души я восхитился ее самообладанием.

– А наши чувства? Неужели они совсем ничего не значат?

Она склонила голову набок, требовательно глядя на меня своими карими глазами.

– Ну конечно значат…

Может, лучше уступить? Ведь я не обязан никого исключать в первый же день. Но как будут развиваться эти отношения? Я принимаю решение, она говорит, что это было слишком скоропалительно, и я иду на попятный?

Нет. Я сделал выбор и должен идти до конца.

– Простите, что причинил вам боль, но не так-то легко выбрать из тридцати пяти талантливых, очаровательных, прекрасных девушек одну-единственную, которой предстоит стать моей женой, – честно признался я. – У меня нет другого выхода, кроме как прислушиваться к своему сердцу. И не только ради моего счастья, но и ради вашего тоже. Надеюсь, наше краткое знакомство не помешает нам расстаться друзьями.

Миа, на которую моя речь явно не произвела особого впечатления, бросила на меня холодный взгляд и прошествовала к двери. Практически все остальные девушки последовали за ней; похоже, они страшно обижены.

Эшли, которая, казалось, расстроилась сильнее всех, подошла ко мне и молча обняла. Я неловко обхватил ее руками, поскольку она прижала мои локти к бокам.

– В голове не укладывается, что все так быстро закончилось. Я ведь