— Конн? — сказала она. — Конн! О Боже! Неужели это и вправду ты? Я ничего не понимаю. Что случилось? Где я?

«Кажется, она начинает что-то соображать, — подумал он. — Может быть, она вовсе и не сошла с ума?»

— Ты на корабле Робби, «Счастливое путешествие», милая. Мы уже покинули Турцию и направляемся в Англию. Я искал тебя с прошлого лета, но добрался до Стамбула всего несколько недель назад. Твое вчерашнее покушение на жизнь султана дало возможность Эстер Кира помочь нам спасти тебя. Не соверши ты подобной глупости, мы, наверное, никогда не смогли бы вызволить тебя. Нам оставалось бы одно — штурмовать дворец султана, на чем, разумеется, настаивали мои братья. Боюсь, что ты отняла у них возможность поразвлечься, Эйден, любовь моя. — Он старался, чтобы его голос звучал беззаботно.

— Как ты спас меня?

Конн спокойно объяснил, как умно Эстер Кира составила план спасения Эйден и каким образом юный Майкл Смолл втащил ее на борт корабля. Он закончил рассказ, сказав ей, что когда они развязали мешок, то обнаружили там не только Эйден, но и ее кота.

— Тюлип? Тюлип здесь? — Эйден оглядела комнату, и ее взгляд наткнулся на животное в ногах кровати. — О, это сделала Эстер. Да благословит ее Бог! — Она наклонилась, протянула руки и подняла кота. Золотистые глаза животного открылись, и, увидя свою хозяйку, он замурлыкал. По щеке Эйден покатилась слеза. — Явид тоже его любил. Он говорил, что Тюлип настоящий татарин — смелый, любящий риск и хороший любовник. — Она посадила кота в изножье кровати, а потом посмотрела на Конна. — Явид-хана убили, ты же знаешь. Его брат убил его и уничтожил все, что принадлежало ему, кроме меня. Но меня там не было.

— Знаю, милая, — ласково сказал Конн. В ее глазах он видел боль и тоску. Его поражало, как он мог оставаться таким беспристрастным перед лицом того факта, что его жена явно любила принца.

— Султан сказал, что я его раба, — продолжала Эйден, — но я была свободна! Явид-хан, женившись на мне, освободил меня, а когда его убили, я хотела уехать домой, к тебе, Конн. Но они сказали, что ты не захочешь принять меня. Они сказали, что ты женился на другой и что у нее будут твои дети. Они сказали, что без бумаг я не свободная женщина, и султан забрал меня в свою постель и заставил подчиниться его воле. Я ненавидела его! Я хотела убить его! Как жаль, что я не сумела сделать это!

— Все позади, Эйден, — сказал он. — Все позади, и ты снова со мной и в безопасности.

— Ты не женился на другой? Конн тихо рассмеялся.

— Боже, милая, у меня не было времени даже подумать об этом, я был слишком занят тем, что искал тебя. Кроме того, я не хочу другой жены. У меня есть ты.

— Как ты можешь сейчас хотеть меня, Конн? Я была близка с двумя другими мужчинами. Одного я любила, и в этой стране считалась его законной женой. Однако у нас меня назвали бы неверной женщиной и двоемужней женой, шлюхой! Считается, что женщины, попавшие в рабство к безбожникам, должны покончить с собой или страдать, а не отдаваться им по доброй воле. Однако женщины, которых я знала, хотели только жить. Была ли я не права в своем выборе? Мне самой не хотелось бы отвечать на этот вопрос.

— Позволь тогда мне ответить, Эйден. Ты поступила правильно, предпочтя жизнь смерти. Я бы решил так же. Я люблю тебя, милая, так же, как любил всегда. Я хочу тебя так же, как хотел всегда. — Заключив ее в объятия, он откинул ее на подушки и страстно поцеловал, нежно покусывая ее рот и крепко прижимаясь к ней. Он осыпал поцелуями ее лицо, и она задрожала, но Конн не отступал. Ему хотелось показать ей, что он по-прежнему хочет ее, что он любит ее, и делал он это единственным известным ему способом.

Стащив ее короткую безрукавку, он опустил голову к красивым, полным грудям и стал ласкать их губами. Кончики его пальцев гладили атласные шары, восстанавливая в памяти их очертания. Он нежно поддразнил соски и увидел, как они увеличиваются, когда ее тело стало откликаться на ласки. С поразительной ловкостью он стащил с нее шелковые шальвары и нежно поцеловал пупок. Он прервался, чтобы стащить свои одежды, а потом оказался на ней.

Взяв ее лицо в ладони, он снова поцеловал ее губы и сказал:

— Я обожаю тебя, моя потерянная любовь. Ты должна поверить мне, Эйден!

Она чувствовала, как он лег на нее, чувствовала, как его руки и губы скользили и шарили по ее телу. Он говорил, что любит ее, и ей очень хотелось верить в это. Это был Конн, ее возлюбленный Конн. Конн, о котором она горевала все долгие месяцы своей неволи. Это был ее муж, ее настоящий муж! Она почувствовала, что он вошел в нее с невероятной нежностью, и заплакала. Он медленно стал двигаться на ней, пытаясь помочь ей получить удовольствие, но она ничего не чувствовала. Казалось, что ее тело холодно как лед, который привозили в гарем для охлаждения шербетов.

Наконец Конн больше не мог сдерживать себя, и его семя выплеснулось в ее чрево. Ему было ясно, что их соединение не принесло ей удовольствия, и это его глубоко опечалило. Скатившись с нее, он обнял ее и попытался успокоить:

— Все в порядке, милая, я люблю тебя.

— Нет, — прошептала она, — не все хорошо, Конн, но ты должен понять, что со мной дурно обращались эти последние несколько недель. Это не так легко забыть. Не сердись на меня и не будь нетерпелив, умоляю тебя. Я благодарна за то, что ты хотел моего возвращения.

— О, Эйден, не было ни дня, чтобы я не хотел этого, любовь моя! Я приехал бы раньше, но мы были вынуждены задержаться в Алжире на зиму. — И он рассказал ей о трудностях, с которыми они столкнулись по прибытии в Алжир.

— Я понимаю, — ответила она и натянула на себя покрывало, прикрыв свою наготу.

— Расскажи мне о коте, — сказал он, пытаясь найти тему, наименее мучительную для нее. — Почему его зовут Тюлип?

Слабая улыбка мелькнула в ее глазах.

— Когда он проснется и ты увидишь его хвост во всей красе, ты поймешь. Кончик его имеет форму полураспустившегося бутона тюльпана и у него оранжевая окраска, тогда как остальная часть хвоста белая, как сливки. Вот почему Явид-хан так его и назвал.

— Ты расскажешь мне о принце? — спросил он с любопытством.

Она посмотрела на него затравленными глазами. — Пока нет, — сдавленно сказала она. — Прошу тебя, не заставляй меня говорить о нем. Рана слишком свежа, Конн. Хотя одно я скажу тебе. Он был хорошим человеком, и тебе бы он понравился.

Больше он не задавал ей вопросов. Эстер Кира была права. Отвага, с которой она решилась напасть на султана Мюрада с ножом для фруктов, — не больше, чем временное помешательство. Эйден жестоко страдала от кошмара нескольких последних недель, но она была в своем уме. Однако с возвращением в прежнюю жизнь для нее наступило трудное время. Ея угнетало внезапное ощущение собственной вины. Сначала она не разрешала никому, кроме Конна, входить в каюту, которую они занимали. Юный Майкл приносил им еду и воду и оставлял у двери.

Роберту Смоллу были понятны ее страдания. Долгие годы он занимался торговлей с Ближним Востоком и знал, что те немногие женщины, которым удалось сбежать из неволи, сталкивались с такими же трудностями. Все, чему их учили в юности в родных христианских странах, говорило им, что они совершили величайшее преступление, выжив в этой постыдной, плотской жизни в плену. Еще большим преступлением считалось их возвращение домой, к старому образу жизни. Только его прелестная компаньонка, Скай, вернулась из своего рабства невредимой. Но ведь Скай была женщиной с невероятно сильной волей. Тем не менее Эйден тоже, видимо, женщина сильная, иначе она бы не сумела выжить и тем более покушаться на жизнь султана. «Время — лучший лекарь», — сказал Робби Конну.