Эрл снова смерил его взглядом и перехватил «томпсон» в левую руку.

— Сними ремень и брось его сюда.

— Конечно. Вот видите. Я знал, что вы не из таких людей, — сказал Оуни, одной рукой исполняя приказание.

— Похоже, ты из англичан, — сказал Эрл.

— Только когда я хочу этого, корешок. А теперь валяйте, свяжите меня, и покончим с этим. Я хочу вернуться вовремя, чтобы послушать Фрэнки по радио.

Но затем он остановился и насмешливо посмотрел на Эрла.

— Мне очень нужно это знать. Вы ведь не работаете на Багси Сигела, не так ли?

— На того парня? — бросил Эрл. — Ничего о нем не слышал.

— Вы дурак, — сказал Оуни. — Вы же понятия не имеете, что сделали, не правда ли?

— Не-а.

Оуни вытянул вперед сложенные руки, как бы предлагая Эрлу связать их ремнем. Эрл нагнулся, чтобы поднять пояс. Когда он выпрямился, Оуни шагнул вперед и очень естественно споткнулся, и в этот момент его правая рука устремилась вверх вдоль левой руки. Он был очень быстр.

Но Эрл был быстрее. Его правая рука метнулась к автоматическому пистолету «кольт», висевшему у него на поясе, быстрее молнии, прорезающей летнюю ночь. Это была быстрота, который нельзя обучиться, такое движение не смогла бы уловить никакая фотокамера. Он поймал пистолет левой рукой и вскинул его навстречу Оуни с такой быстротой, что было слышно, как затрещал раздираемый воздух. Оуни стрелял с одной руки. Оуни промахнулся.

Крепко держа пистолет в обеих руках, Эрл всадил в гангстера пять пуль, прежде чем Оуни успел взвести затвор «велодога» для второго выстрела. Пули с такой силой ударяли гангстера в грудь, что револьверчик вылетел из его руки и упал в траву.

Теперь Эрл знал, кто убил его отца. Теперь Эрл знал то, что случилось с отцовским «оружием Иисуса». Но ему было все равно. Его старый отец теперь ничего для него не значил. Он думал о своем новом отце, о том человеке, который погиб на товарной станции, спасая его жизнь. Теперь он нашел истинного убийцу Ди-Эй и совершил правосудие при помощи пистолета.

Эрл подошел к Оуни. Пять кровоточивших дыр образовали на его белой рубашке небольшой, чуть вытянутый кружок прямо под сердцем. Эти дыры располагались так близко одна от другой, что их можно было без труда накрыть ладонью, и это были такие раны, которые не излечиваются.

— К-кто ты?

— Ты все равно не поверишь, — проронил Эрл.

Джун перенесла так много боли, что почти перестала сознавать, что с ней происходит. Ее глаза потеряли осмысленное выражение, ощущение реальности смазалось, чувство времени исчезло. Боль лишь нарастала, и нарастала, и нарастала, и, кроме нее, не существовало ничего, хотя время от времени все же наступали моменты ясности и она получала возможность сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас, а потом все снова исчезало за завесой боли. Она слышала, как кто-то сказал:

— Уже пятнадцать. Надо начинать.

— Да, доктор.

Перед ее глазами возникло лицо молодого доктора.

— Миссис Суэггер, я обзвонил весь штат, пытаясь вызвать сюда акушера-гинеколога, или терапевта, или даже ветеринара. Должен с сожалением сообщить, что никто не сможет приехать сюда раньше чем через час. Так что я вынужден принять меры прямо сейчас, или же мы потеряем и вас, и ребенка.

— Не повредите моему ребенку!

— Вы очень скоро погибнете от внутреннего кровотечения. Мне очень жаль, но я вынужден сделать то, что в данном положении является единственно правильным. Медсестра, приготовьте ее. Я пойду мыться.

Она боролась изо всех сил. И теперь, в самом конце, осталась ни с чем.

— Ничего страшного, — услышала она шепот Мэри. — Ты должна пройти через это. У тебя будут другие дети. Дорогая моя, он прав. Ты сделала все, что могла, но теперь пришло время идти дальше. Ты должна выжить. Я не смогу жить без тебя, вот какая я эгоистка. Пожалуйста, ради твоей мамы, твоего папы, они все молятся за тебя.

— Мэри, где Эрл?

— Мне очень жаль, моя дорогая. Он так и не появился.

Затем Джун почувствовала, что куда-то движется. Медсестра вывезла ее в тускло освещенный коридор. Каталка покачивалась, и каждая встряска причиняла ей сильную боль. Очередная схватка чуть не убила ее. Она оказалась в ярко освещенной комнате. Лицо доктора прикрывала белая маска. Затем он отвернулся от нее. На лицо Джун легла маска, она уловила ее резиновый запах и ощутила мягкую эластичность. Она немного повернула голову, ожидая, что сейчас дадут газ, и увидела доктора, стоявшего к ней спиной. Он что-то делал с длинным зондом, но она разглядела, что у блестящей железки был острый конец, словно у вязальной спицы.

«Мой ребенок, — подумала она. — Они собираются воткнуть это в моего ребенка».

— Она готова, доктор.

— Хорошо, дайте ей...

Послышался какой-то шум.

В родильную вбежала женщина. Она что-то говорила сердитым голосом. Потом Джун услышала, как доктор сказал:

— Мне наплевать на все это. Скорее давайте его сюда. Доктор повернулся к роженице.

— Что ж, миссис Суэггер, только что появился ваш супруг.

— Эрл!

— Да, мэм. И он привез с собой доктора.

Но в его лице читалось какое-то сомнение.

— Что-то не так?

— Это ваша часть страны, не моя. Вы должны понять это лучше, чем я. Я сам этого не понимаю, но медсестра говорит, что, если мы впустим сюда этого доктора, могут быть какие-то неприятности.

— Пожалуйста. Пожалуйста, помогите моему ребенку.

— Хорошо, мэм. Я знал, что вы так и скажете.

— Доктор?..

— Доктор, которого привез ваш муж, цветной.

* * *

Эрл повторил еще раз:

— Мэм, мне нет никакого дела до того, что говорится в ваших правилах. Там моя жена и мой ребенок, вам нужен еще один доктор, и этот доктор любезно согласился оказать помощь. Он практикует много лет и уже принял более тысячи младенцев, так что отойдите с дороги.

— В эту больницу не допускаются никакие негры. Это правило.

Эрл разговаривал со старшей медсестрой больницы, крупной женщиной в очках, лицо которой было напряжено, словно сжатый кулак. Она защищала границы своей империи.

— Это было вчера. А теперь у вас новые правила.

— И кто их установил?

— Полагаю, что это сделал я.

— Сэр, вы не имеете никакого права.

— Моя жена и ребенок не должны умереть только из-за того, что у вас есть какое-то дурацкое правило, которое не имело смысла с самого начала и которое со дня на день какой-нибудь умный человек должен отменить. Так вот, сегодня этот день настал, и я отменяю это правило.