он был слишком далеко — и тут профессор Чакраварти бросился на профессора Де Вриза. Они с грохотом упали на пол и начали бороться — неуклюжее, неуклюжее зрелище: два пухлых профессора средних лет катаются по земле, их мантии хлопают по поясам. Робин с изумлением наблюдал, как профессор Чакраварти вырвал пистолет из рук профессора де Вриза и прижал его к земле.

«Сэр?»

«Получил ваше сообщение», — пыхтел профессор Чакраварти. «Очень хорошо сделано».

Профессор Де Вриз ударил локтем в нос профессора Чакраварти. Профессор Чакраварти отшатнулся назад. Профессор Де Вриз вывернулся из захвата, и борьба возобновилась.

Робин поднял с пола пистолет и направил его на профессора Де Вриза.

«Встаньте», — приказал он. Поднимите руки над головой.

«Вы не знаете, как им пользоваться», — усмехнулся профессор де Вриз.

Робин направил пистолет на люстру и нажал на курок. Люстра взорвалась, осколки стекла осыпали холл. Как будто он выстрелил в толпу; все вскрикнули и попятились. Профессор Де Вриз повернулся и побежал, но его лодыжка зацепилась за ножку стола, и он упал на спину. Робин перезарядил патрон, как показал ему Гриффин, а затем снова направил пистолет на профессора де Вриза.

Это не дебаты, — объявил он. Все его тело дрожало, в нем кипела та же злобная энергия, которую он ощущал, когда только учился стрелять. Это захват. Кто-нибудь еще хочет попробовать?

Никто не двигался. Никто не заговорил. Все в ужасе отпрянули назад. Некоторые плакали, некоторые зажимали рот руками, как будто только так можно было сдержать крик. И все смотрели на него, ожидая, что он продиктует, что будет дальше.

На мгновение единственным звуком в башне стал стон профессора Плэйфера.

Он взглянул через плечо на Викторию. Она выглядела такой же растерянной, как и чувствовала себя; ее пистолет безвольно висел на боку. В глубине души никто из них не ожидал, что дело зайдет так далеко. Их представления о сегодняшнем дне были связаны с хаосом: жестокая и разрушительная последняя битва; драка, которая, по всей вероятности, закончится смертью. Они были готовы к жертвам; они не были готовы к победе.

Но башня была взята очень легко, как и предсказывал Гриффин. И теперь они должны были вести себя как победители.

Ничто не покинет Бабель», — объявил Робин. «Мы заблокируем инструменты для обработки серебра. Мы прекращаем плановое техническое обслуживание города. Мы ждем, когда машина остановится, и надеемся, что они капитулируют раньше нас». Он не знал, откуда пришли эти слова, но они звучали хорошо. Без нас эта страна не протянет и месяца. Мы будем бить, пока они не согнутся».

«Они направят на вас войска», — сказал профессор Крафт.

Но они не могут, — сказала Виктория. «Они не могут нас тронуть. Никто не может нас тронуть. Мы слишком нужны им».

И именно это, ключ к теории насилия Гриффина, было причиной их победы. Наконец-то они это поняли. Именно поэтому Гриффин и Энтони были так уверены в своей борьбе, именно поэтому они были убеждены, что колонии смогут одолеть Империю. Империи нужна была добыча. Насилие потрясло систему, потому что система не могла каннибализировать себя и выжить. У империи были связаны руки, потому что она не могла уничтожить то, на чем наживалась. И как те сахарные поля, как те рынки, как те тела невольной рабочей силы, Бабель был активом. Британия нуждалась в китайском, нуждалась в арабском, санскрите и всех языках колонизированных территорий, чтобы функционировать. Британия не могла навредить Бабелю, не навредив себе. И поэтому один только Бабель, лишенный актива, мог привести империю в упадок.

«Тогда что вы собираетесь делать?» — потребовал профессор де Вриз. «Держать нас в заложниках все это время?»

Я надеюсь, что вы присоединитесь к нам, — сказал Робин. Но если нет, вы можете покинуть башню. Сначала прикажите полиции уйти, а потом можете выходить по одному. Никто ничего не заберет из башни — вы выйдете с тем, что у вас при себе "[14] Он сделал паузу. И я уверен, что вы понимаете, что нам придется уничтожить ваши пробирки с кровью, если вы уйдете».

Как только он закончил, к двери двинулась целая толпа. У Робина заныло сердце, когда он подсчитал их количество. Уходили десятки людей — все классики, все европейцы и почти все преподаватели. Профессора Плэйфера вынесли, все еще стонущего, позорно брошенного между профессором де Вризом и профессором Хардингом.

Осталось только шесть ученых: профессор Чакраварти, профессор Крафт, два студента — Ибрагим и крошечная девочка по имени Джулиана — и два аспиранта Юсуф и Мегхана, которые работали в юридическом и литературном отделах соответственно. Цветные лица, лица из колоний, за исключением профессора Крафт.

Но это может сработать. Они могли пожертвовать своей властью над талантами, если бы сохранили контроль над башней. В Бабеле была самая большая концентрация ресурсов по обработке серебра в стране: Грамматики, гравировальные перья, таблицы с парами совпадениц и справочные материалы. И еще больше — серебро. Профессор Плэйфер и другие могли бы создать вторичный центр перевода в другом месте, но даже если бы они смогли восстановить по памяти все необходимое для поддержания серебряного дела страны, им потребовались бы недели, возможно, месяцы, чтобы приобрести материалы в масштабах, необходимых для воспроизведения функций башни. К тому времени голосование уже должно было состояться. К тому времени, если все пойдет по плану, страна уже будет поставлена на колени.

Что теперь?» — пробормотала Виктория.

Кровь прилила к голове Робина, когда он отошел от стола. Теперь мы расскажем всему миру, что нас ждет».

В полдень Робин и Виктория поднялись на северный балкон на восьмом этаже. Балкон был в основном декоративным, предназначенным для ученых, которые никогда не понимали, что им нужен свежий воздух. Никто никогда не выходил на него, а дверь почти проржавела. Робин толкнул дверь, сильно прислонившись к раме. Когда дверь внезапно распахнулась, он высунулся наружу и на мгновение, прежде чем восстановить равновесие, оказался прислоненным к карнизу.

Оксфорд выглядел таким крошечным под ним. Кукольный домик, неумелое приближение к реальному миру для мальчиков, которым никогда не придется по-настоящему с ним столкнуться. Он подумал, не таким ли образом такие люди, как Джардин и Мэтисон, видят мир — миниатюрным, поддающимся манипулированию. Если бы люди и места двигались вокруг нарисованных ими линий. Если бы города разрушались, когда они топали.

Внизу, на каменных ступенях перед башней, полыхало пламя. Склянки с кровью всех, кроме восьми ученых, оставшихся в башне, были разбиты о кирпичи, облиты