И больше ни единого слова.

– Ну, – произнёс он в ответ на наши естественные вопросы. – Я же сказал, что напишу про тысяча шестьдесят шестой год то, что знаю. Вот оно здесь и есть. Не мог же я написать больше, чем знаю. Правда?

Девочки согласились, что не мог, а Освальд считает, что мог бы и постараться.

– Не стоило так измазываться чернилами из-за этого, – сказал он.

Но миссис Красный Дом посмеялась от души и возразила, что доклад замечательный и в нём содержится абсолютно всё, что ей хотелось бы знать о 1066 годе.

Затем мы снова отправились в сад, где соревновались в беге, а миссис Красный Дом держала наши очки, подбадривала нас, называла себя патентованным автоматическим финишным столбом и с каждой минутой всё сильнее нам нравилась.

Обед был славным завершением импровизированной выездной сессии Общества антикваров и Клуба археологов-любителей. А после обеда началось настоящее приключение, какое редко выпадает даже на долю взрослых антикваров. Но о нём будет рассказано в следующей главе. Эту же завершу французской фразой из газеты. Я перенял её от дяди Альберта, поэтому с полной уверенностью утверждаю: она абсолютно правильная, и любой из ваших взрослых родственников сможет вам объяснить, чтó она означает.

Au prochain numéro jе vous promets des émotions[114].

P. S. На случай если взрослые не захотят объяснять, дам подсказку: слово émotions, насколько я знаю, означает «сенсация».

Глава 6

Отважный исследователь и его лейтенант

Ободки оправ, которые мы позаимствовали для игры в антикваров, были намазаны – в целях защиты от ржавчины – вазелином. И вазелин, пока мы носили их и играли, перекочевал вместе с грязью на наши лица. Поэтому, когда игра в антикваров завершилась, миссис Красный Дом помогла нам смыть вазелин с требовательностью родной тёти, но с гораздо большей нежностью.

А потом, чистые и причёсанные, мы были проведены из ванной в столовую, которая своими размерами напоминала банкетный зал.

Дом внутри оказался очень красивым. Девочки, правда, сочли его пустоватым, но Освальду нравится, когда мебели не слишком много. Чем просторнее, тем больше места для игр. Та немногая мебель, что всё же имелась, была приятных цветов и форм, как и убранство стола: стаканы, тарелки и прочее. Вежливый Освальд не преминул выразить вслух своё восхищение.

Обед представлял собой воплощённый счастливый сон, мечту ребёнка. Отварной холодный язык, орехи, яблоки, апельсины, засахаренные фрукты и имбирный напиток в крохотных бокалах, которые Ноэль назвал кубками фей. Пили за всеобщее здоровье. А Ноэль вызвался прямо сейчас, если получит бумагу и карандаш, написать хвалебные стихи в честь миссис Красный Дом, так она прекрасна. И написал, но здесь помещать их не стану, так как мистер Красный Дом, также не чуждый литературе, возможно, захочет ими воспользоваться в какой-нибудь своей книге, а автор этих строк приучен думать о других. К тому же, предполагаю, вас уже тошнит от стихов Ноэля.

За обедом нас ничто не сковывало. Миссис Красный Дом оказалась своей в доску, насколько на такое способна замужняя леди. Да и мистер Красный Дом был совсем не плох и мог с полным знанием предмета поговорить на множество интересных тем вроде осады крепостей, крикета и иностранных почтовых марок.

Даже поэтам иногда удаётся придумать что-нибудь интересное, и именно Ноэль, едва завершив сочинение стихов, спросил:

– А в вашем доме есть потайная лестница? Вы здесь хорошенько всё обследовали?

– Ну да, мы-то обследовали, – подтвердила на редкость понимающая и тонкая (что, согласитесь, встретишь не в каждой леди) миссис Красный Дом. – Но вы-то нет, – продолжала она. – Попробуйте, если есть такое желание. Заглядывайте куда захотите, – разрешила она с поразительной щедростью от широты своего благородного сердца. – Осматривайте что угодно, только беспорядка не наводите. Ну же, смелее! – приблизительно так (или как-то ещё) напутствовала нас она.

И мы все, естественно поблагодарив её, немедленно поспешили воспользоваться заманчивым предложением, пока она не передумала.

Описывать Красный дом я не стану. Возможно, вас не слишком заинтересует, что лестниц там насчитывалось три и гораздо больше странных закоулков, чем вы когда-либо видели.

Чердаки в особняке были огромные, с балками и обширными ящиками на роликах, которые задвигались в стены.

Половина комнат пустовала, а в других мы видели старинную затейливую мебель, которая чем-то (чем именно, автор сказать затрудняется) наводила на мысль, что она вполне может скрывать в себе потайные ящики или хитроумно сдвигающиеся панели. Даже стулья. Вот такие прекрасные и в высшей степени загадочные предметы.

Обойдя несколько раз весь дом, мы задумались о подвалах. На кухне была только одна служанка, и это нас привело к заключению, что миссис и мистер Красный Дом, вероятно, живут в честной бедности, как мы раньше.

– Как поживаете? – обратились мы к прислуге. – Нам разрешили ходить, куда хотим, так не будете ли вы столь любезны объяснить нам, где у вас подвал и как мы сможем в него войти.

Человеком она оказалась довольно приятным, хотя, похоже, сочла, что нас слишком много. (И не она первая.)

– Ну это ж надо! – подивилась служанка. – Вот поди ж ты! – Но прозвучало это совсем не грубо, и она отправилась нам показывать, что и как.

Сомневаюсь, что вход в подвал мы сумели бы обнаружить сами. В судомойне при кухне висела широкая полка, на которой стоял длинный ряд вычищенных ботинок, а на полу под ней лежал кусок дерева. Прислуга за всё (а она именно такой и оказалась) подняла его, открыла маленькую дверку, и нашим взорам предстала лестница, ведущая вниз. Никогда раньше не видели, чтобы так прятали спуск в подвал.

Служанка дала нам огарок свечи, и мы двинулись навстречу неизвестности и темноте. Лестница была каменная. Она закручивалась винтом над нашими головами и так же, винтом, уходила вниз. Ничего похожего на прочие подвальные лестницы, которые нам встречались раньше. Пространство внизу состояло из сводчатых коридоров, арочных ниш, как в склепе, сплошь затянутых паутиной.

– Подходящее место для преступления, – поёжился Дикки.

Мы обнаружили пивной отсек, винный погреб с клетями для бутылок и кладовую для продуктов с крюками на потолке и каменными полками для мясных пирогов, паштетов и окороков из какой-нибудь резвой дичи.

За очередной дверью мы обнаружили подземный колодец.

– Наверняка его вырыли для того, чтобы скидывать туда тела, – со знанием дела пояснил Освальд.

Это было подземелье, овеянное исторической славой. Коридоры между подвальными помещениями напоминали о временах инквизиции. И мне очень хотелось, чтобы подвалы дядиного