И в результате даже Ник неохотно согласился, что мы должны поехать в Финляндию. Пусть принцип «враг твоего врага – твой друг» всегда казался мне нездоровым, все равно это был наш наилучший шанс отыскать амазонок раньше, чем это удастся Резнику. Может, они были в Суомуссалми, а может, их там не было… Но этот след оказался у нас единственным. К тому же, продолжая уговаривать Ника, а заодно убеждая и саму себя, я в конце концов пришла к окончательному выводу, что бабуля не отправила бы меня туда просто так. Конечно, не стоило забывать и о том, что ее тайному меловому посланию было уже почти двадцать лет, но все же написала она его явно не из прихоти. И на самом деле чем больше я обо всем этом думала, тем сильнее верила, что бабуля доверила мне некий магический ключ к какой-то неприступной крепости амазонок и что, как только мы туда доберемся, все наши проблемы разрешатся.

– Эй, выше голову! – сказала я Нику, когда мы неслись сквозь непогоду. – Скоро у тебя будет мартини с водкой в подогретом бокале, а вокруг будут толпиться грудастые суперкрасотки в крошечных бикини.

Однако, когда мы направились вглубь страны от аэропорта Оулу, мне все же думалось о том, что обстоятельства уж слишком жестко прижали нас со всех сторон. В безмолвной снежной мгле финской зимы невозможно было понять, то ли мы едем мимо каких-нибудь ферм, то ли через тундру, потому что все застыло в неподвижности – каждый столб у дороги, каждый куст, каждый сухой сорняк. А над этим погруженным в зимнюю спячку пейзажем висело древнее солнце, слишком усталое, чтобы хоть слегка рассеять сумерки, несмотря на то что была лишь середина дня.

– У меня идея, – заявила я наконец, останавливаясь прямо посреди густого леса. – Ты садись за руль, а я почитаю нам кое-что.

Я вовсе не предполагала, что это чтение нас как-то развеселит. По правде говоря, я просто горела желанием вернуться к «Истории амазонок» и узнать, чем закончилось дело. Хотя П. Эксулатус и написал ее две тысячи лет назад, я все же продолжала думать, что, возможно, каким-то косвенным способом его знания помогут нам, когда мы действительно найдем амазонок. И вот, на ходу переводя с латыни, я начала вслух читать для нас обоих окончание древнего манускрипта. Автор писал примерно так:

– «О варварах Сарматии и Великой Германии много еще можно сказать, но я ограничу себя лишь тем, что касается амазонок. Многие утверждают, что видели женщин, сражавшихся сидя верхом на лошадях, именно в тех краях, но можно ли их действительно называть амазонками, это уже совсем другое дело. Женщин, которые просто сопровождают своих мужчин во всех их делах, я бы не стал считать амазонками, так же как и тех варварских женщин, которые носят оружие, чтобы защитить свои семьи и плоды своего труда. Они просто действуют в соответствии… – я немного помолчала, подбирая правильное слово, – в соответствии со здравым смыслом, и во всех этих диких народах все-таки можно найти и мужчин, и женщин, обладающих немалыми добродетелями. Они не пытаются прятаться за письменными договорами и правилами, поддерживаемыми некими далекими армиями, но просто каждый день просыпаются, готовые защитить свои права».

– А мне этот парень нравится, – сказал Ник, когда я ненадолго остановилась, чтобы разобраться в нечетком тексте. – Очень жаль, что его никто больше не читает.

– Ну, – ответила я, – будем надеяться, что мы сможем это изменить.

Просмотрев несколько следующих страниц, на которых приводились имена прославленных сарматских и скифских женщин-воительниц, я сразу перешла к части, которая имела для меня смысл:

– Ладно, теперь дальше: «Таких рассказов о кочевых народах более чем достаточно. Но мы уже приближаемся к концу нашей истории, потому что из всех историй о Великой Германии только одна касается амазонок. Мне рассказал ее один солдат, он был там во время разгрома Квинтилия Вара и едва сумел спастись от смерти»… – Я нервно вздохнула и еще раз прочитала последнюю фразу. – Разгром Вара! Это же та самая битва в Тевтобургском лесу… Я тебе рассказывала, Ник, там устроили засаду, и там погибли «болотные женщины», как говорила доктор Егер… Да, это уже кое-что! Ты только послушай: «Тот солдат клялся, что был ординарцем при командире Девятнадцатого легиона»… – Я была так взволнована, что схватила Ника за руку. – Выживший! А ведь предполагалось, что те три легиона были уничтожены до последнего воина! Однако остался прямой свидетель! – Я снова вернулась к тексту, не в силах больше сдерживаться. – «В канун этой ужасной битвы некая женщина, одетая по-мужски, пришла поздно ночью, чтобы просить о встрече с командиром. Она настаивала на том, чтобы поговорить с ним тайно, наедине. Заинтересовавшись, тот отослал всех, кроме своего ординарца…»

– Так, я уже чую опасность! – воскликнул Ник.

– «Когда командир предложил объяснить суть ее визита, – с жаром продолжила я, – та женщина спросила командира, знает ли он легенду об Александре Великом и Талестрис, царице амазонок. Когда тот признал, что слышал эту историю, женщина сказала, что и она пришла с подобной просьбой. Она объяснила, что желает провести с командиром ночь; к рассвету же она уйдет навсегда».

Ник присвистнул:

– Я и не знал, что ты можешь сказать такое на латыни!

– «Командир, конечно же, был поражен подобными словами, – продолжила я, ткнув Ника в ребра. – Будучи римлянином, он не привык к подобной откровенности женщин-дикарок. Но он подумал, что, должно быть, женщину подослали к нему офицеры, и, будучи человеком самодовольным, решил первым получить удовольствие. К его удивлению, едва забрезжил рассвет, женщина поднялась с его постели и собралась уйти, как и обещала. А когда командир, который весьма наслаждался ее… э-э… обществом, предложил ей остаться, она ответила следующее: „Римлянин, наши пути пересеклись ненадолго, как иной раз пересекаются пути Солнца и Луны, но теперь мы должны снова идти каждый своей дорогой. Таковы правила, по которым живем мы оба. Но сегодня, когда наступит темнота, ты сможешь утешить себя тем, что будешь знать: твоя сила продолжит жить“. Неудовлетворенный ее неопределенным ответом, командир принялся настаивать на своем, давая разные обещания, какие обычно действуют на женщин. Но она вдруг показала ему браслет на своей руке и сказала: „Ты – мужчина многих достоинств, сильный и незапятнанный человек, потому я и выбрала тебя. Но этот священный шакал руководит моей судьбой и напоминает мне о том, что моя госпожа – Луна. Я не могу не слышать ее требований. Она запрещает мне делить с тобой дневной свет“. На это командир сказал женщине: „Ты говоришь с такой уверенностью, что я просто вынужден тебе верить. Ты, наверное, знатная немецкая особа? Может быть, когда начнутся переговоры о мире, я снова тебя увижу?“ Она ответила: „Ты можешь снова меня увидеть. Но это не будет радостным воссоединением. Мы оба знаем, что мира без крови не бывает“. Остановившись на пороге, она в последний раз оглянулась и сказала: „Поскольку твой вид все еще мне приятен, я бы посоветовала тебе поберечь свою жизнь. Но я знаю, что такое не в твоей природе. Твоя храбрость – это то, из-за чего я тебя выбрала среди тысяч, чтобы ты стал отцом моего ребенка. А теперь я ухожу со словами: римлянин, ты живешь ради того, чтобы убивать, и твоя честь питается плотью врагов. Но пока этот золотой браслет надет на мою руку и пока такие же браслеты на руках моих сестер, мы будем хранить твою силу, но презирать твою власть и власть подобных тебе. Потому что будут и другие; каждое столетие рождает своего жадного владыку, но все они обратятся в прах, в то время как мы, амазонки, будем жить вечно“». – Я опустила манускрипт на колени, едва дыша от волнения. – Здесь действительно упоминается браслет с головой шакала! В этой истории должно быть хоть сколько-то правды! Как ты думаешь?