«Люди были недовольны и открыто об этом говорили вслух, не боясь, что их за эти слова арестуют», — вспоминал В.И. Пастушков, офицер одной из частей береговой артиллерии Балтийского флота. «Когда Хрущев приезжал в Ярославль, рабочие хотели его увидеть, собрались, но он тайком уехал», — вспоминает Р.Г. Мелехова, студентка пединститута. «Конечно, недовольство и даже возмущение было, но быстро утихло», — говорил московский рабочий коммунист Б.А. Глухов.

О событиях в Темиртау и Новочеркасске от родственников было известно Г.И. Потапову, научному сотруднику Всесоюзного заочного политехнического института. О событиях в Новочеркасске знал от их участников В.М. Колесник, офицер с противоракетного полигона в Приозерске (Казахстан). Служивший в то время в армии

A. Г. Гришин общался с другими солдатами, которые были в Новочеркасске и говорили, как подавляли бунт, что стреляли, что было много убитых. О бунте в Новочеркасске слышали Г.В. Кирич, донецкий шахтер, И.А. Емшов, зоотехик совхоза «Лермонтовский» в Пензенской области («русские не стреляли, стреляли “черные”, командир застрелился»). О событиях в Муроме слышала москвичка B. А. Козочкина.

«Знали факты», — утверждала инженер ВЭТИ им. Кржижановского Л.П. Смирнова. От сослуживцев слышал солдат СА А.Т. Волков о том, что войска подавляли голодные бунты где-то на севере. О каких-то волнениях на ЗиЛе и арестах зачинщиков помнит московский шофер П.И. Северин.

«В городах, конечно, возмущались, говорили на тех, кто приезжал из деревни на рынок: «Вот, мешочники приехали!»», — вспоминал колхозный механизатор из села Мишенка в Гжатском районе Смоленской области.

Не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного 37-40,5% опрошенных.

Недовольства вообще не было, считал А.П. Дьячков, рабочий совхоза «Зендиково» в Каширском районе, так как «сильных повышений не было». Открытого недовольства не было, утверждает Е.В. Наливайкина, бухгалтер завода «Ростсельмаш», что в часе езды от Новочеркасска. Не видела уж очень большого недовольства Н.И. Завереева, шлифовальщица Красногорского оптико-механического завода: «Власть поругивали про себя да в семье, я ее всю жизнь ругаю».

«Открытого недовольства не было, но это не понравилось и пошатнуло веру в коммунизм», — замечает В.В. Филиппова, учительница из Ельца. «Народ роптал, но открыто не выступал», — объяснял А.Ф. Быков, офицер из Калининграда. На улице не видел такого А.М. Зенин, инженер из Лыткарина: «Недовольство выражали в кругу семьи и друзей». «Нельзя было», — говорила В.С. Борисова, работница завода «Динамо». По свидетельству М.Н. Лепинко, радиотехника из Военно-морской академии им. Крылова в Ленинграде, «между собой люди недовольно говорили, что раньше было снижение за снижением, а тут повышение». «При разговорах один на один все высказывали отрицательное мнение, критиковали, а на собраниях никто не выступил бы никогда», — констатировал В.Т. Гришаев, совхозный ветеринар из села Николавка в Косторненском районе Курской области. «Народ был приучен молчать, и все принималось как должное», — замечала Л.И. Брикман из Всесоюзного института дезинфекции и стерилизации.

Говорили о том, что нужно заводить свое подсобное хозяйство, — вспоминала работница ЦУМа В.В. Кочаткова.

Ответа нет или он неадекватен вопросу у соответственно 20 и 16% опрошенных.

Не лучше обстояло дело и с сельской половиной населения страны. В соответствии с установками новой программы партии на полное удовлетворение потребностей колхозников за счет общественного хозяйства возобновились ограничения в ведении личного подсобного хозяйства. Стали сокращаться площади личного землепользования. Не могли быть довольны колхозники и призывами Хрущева передать свой скот на общественные фермы. Запрещение держать скот лицам, напрямую не занятым в сельском хозяйстве, больно задело жителей маленьких городков и поселков городского типа.

Пленум ЦК КПСС 5-9 марта 1962 г. обсудил очередные предложения Хрущева, изложенные им в докладе о задачах партии «по улучшению руководства сельским хозяйством».

На нем Хрущев вынужден был признать, что сельскохозяйственное производство отстает от заданий семилетки (на 1 млрд. пудов зерна, на 3 млн. тонн мяса и на 16 млн. тонн молока) и что «в результате ослабления руководства сельским хозяйством поставлено под угрозу выполнение семилетнего плана производства сельскохозяйственной продукции».

— В ЦК, — говорил он, — поступают письма. В них сообщается, что в магазинах мало мяса, сливочного масла. Некоторые авторы писем считают, что это результат плохой организации торговли… Это не так… Дело здесь в том, что мяса у нас просто не хватает.

Исправить положение, по его мнению, можно «за счет интенсивного развития свиноводства и птицеводства». Но для свиней и птицы нужны концентрированные корма, а в них недостаток будет ощущаться до тех пор, пока 1) не будут искоренены последствия несостоятельной и даже вредной травопольной системы земледелия и 2) не будет перестроена вся система управления сельским хозяйством.

Если, приводил он расчеты, использовать под высокоурожайные пропашные культуры (прежде всего кукурузу и озимую пшеницу) 31 млн. гектаров, занятых под многолетними и однолетними травами, 11, 5 млн. гектаров под малоурожайным овсом и 16 млн. гектаров чистых паров, то можно получить такое количество зерна и кормов, что с лихвой хватит на удовлетворение всех потребностей страны.

Участники пленума, не жалея слов для одобрения и полной поддержки этих предложений, брали на себя своего рода обязательства по их реализации. Так, первый секретарь Тамбовского обкома КПСС Г.С. Золотухин заверил пленум в том, что «в текущем году будут ликвидированы чистые пары, решительно сокращены посевы трав». Полностью ликвидировать посевы однолетних и значительно сократить посевы многолетних трав, увеличив «вдвое больше, чем в прошлом» посевы кукурузы, обещал первый секретарь Смоленского обкома КПСС П.А. Абрасимов. А первый секретарь Костромского обкома КПСС Л.Я. Флорентьев сообщал, что «за счет полной ликвидации чистых паров и резкого сокращения площадей под травами колхозы и совхозы области увеличат в текущем году посевы зерновых культур на 63 тысячи гектаров».

Что же касается второй меры, предложенной Хрущевым для ускорения развития аграрного сектора — перестройки управления, — то она началась еще год назад, когда Министерству сельского хозяйства были оставлены только функции по распространению опыта передовых колхозов и совхозов, а также по руководству сельскохозяйственной наукой и сельскохозяйственным образованием. На этот раз реорганизация носила более масштабный характер. Посетовав на то, что «нет активного вмешательства со стороны государственных органов и их повседневного влияния на ход производства», что в результате этого в колхозах и совхозах сложилась своего рода автономия, которая позволяет их руководителям продолжать цепляться за травопольную систему, Хрущев пришел к выводу о необходимости того, чтобы государство строго следило за выполнением плана-заказа на сдачу необходимой стране продукции, постоянно контролируя при этом производственную работу хозяйств.