Она успела уже раньше полюбить эти дежурства на НП и такому назначению обрадовалась. На чердаке было сухо и безветренно, очень тихо. С кем бы ни приходилось ей там дежурить, или даже самой, как сейчас, эти два часа проходили незаметно, за разговорами или за размышлениями. Впрочем, от наблюдения никто не отвлекался, визит убийц в чёрной форме бесследно не прошёл. И Маша не верила, что на этом всё закончилось. Не могло закончиться, потому что она знала уже от Ани и сдружившейся с ней Татьяны, что им было нужно. Знала о том, что работавший в их компании Сергей узнал больше, чем ему было можно. И завладел чем-то, что им было нужно, как воздух. Она знала, что вся эта эпидемия пошла из компании «Фармкор», и понимала, что тем, кто за это ответственен, совсем не хочется делиться такими знаниями о себе. И одно дело, когда об этом просто знают, и совсем другое, когда у кого-то есть все доказательства, от первого до последнего.

Даже сейчас, попади эти доказательства в правильные руки, на руководство «Фармкора» начнут охотиться. И кто знает, чем это закончится. Охотники бывают разные.

Все пары и Сергеич, равно как и запасы оружия со снаряжением, переехали в «мужской дом», как стали называть домик, в который они заселились самоуправно. Домик же Сергея стали называть «женским». Там кроме женщин и детей «жили» все продукты. Катя сидела во дворе, за тем столом, где все повадились собираться, и приглядывала за играющими детьми. Сергеич, вооружённый и экипированный, был там же, объясняя Кате, как пользоваться пистолетом Иж-71. К решению вооружить этим несложным оружием что подростка Катю, что старших женщин, пришли вчера, но пока дело дошло только до Кати.

Сашка пристроился у штакетника с духовушкой в руках, время от времени с усилием взводя затвор, целился в дровяной штабель в соседнем дворе и стрелял. Выстрелы, как удары кнута, разносились по молчаливым окрестностям. Когда она в первый раз увидела у Сашки винтовку, у неё чуть сердце с перепугу не остановилось, но находившаяся рядом Таня её успокоила, сказав, что это лишь пневматика, из их разграбленного ими самими магазина, как раз для Сашкиного возраста, так что пусть учиться стрелять. Сам Сашка был с этим согласен и расстреливал десятками наступающих «зомбей», защищая Лику, которая при этом занималась своими делами, не очень-то обращая внимание на «защитника». Маша тогда подумала: «Пусть привыкает, раз уж с этим придётся жить теперь».

Ещё за детьми лениво наблюдал огромный кобель Мишка. Чёрный кот Барсик опять спал в доме, не показываясь днём во дворе. Валентина Ивановна хозяйничала на кухне, а вот Алина Александровна занималась особо важным делом — убирала в бане, которую собирались вечером топить. К удивлению той же Татьяны, с которой был с утра разговор, Маша за всю свою жизнь ни разу не заходила в парилку. Ни в сауну, ни в турецкий хамам, ни в русскую. Она старательно избегала их, боясь жары, пара, того, что ей станет плохо. Но нынешней, новой Маше хотелось попробовать нового, тем более что Татьяна расписывала прелести Серёгиной бани с редким вдохновением.

Подумав об этом, Маша снова удивилась скорости перемен, происходящих в ней. Впрочем, перемены эти шли с той же скоростью, с какой менялся окружающий мир, а менялся он быстро. Сегодня с утра, когда она была свободна от дежурства, а дети ещё спали, она вместе с Алиной Александровной села смотреть телевизор, который теперь выключали только на ночь, когда все спали. Она вообще смотрела его при любом удобном случае, отбирая даже время у своего сна. А что недосматривала, то ей подробно пересказывала Катя, ставшая главным распространителем информации.

По всем каналам показывали одну и ту же студию, в которой сидели двое усталых и совсем незнакомых ведущих. Они даже не были телевизионщиками — один был корреспондентом какого-то военного журнала, второй — тоже что-то вроде этого. Они не играли на публику, а просто или зачитывали непрерывно поступающие новости, или включали не слишком качественные видео, но в основном советовали людям брать на себя обязанности собственной защиты, баррикадироваться в жилищах, искать оружие.

Видеоролики тоже изменились. Ещё совсем недавнее «Всё будет хорошо» исчезло вместе с теми, кто эти тексты читал. Теперь с экранов не сходили зомби, растерзанные трупы, упоминались морфы, зомби-собаки, зомби-крысы и прочая мерзость. Время от времени в студию приходили двое военных, оба в генеральской полевой форме, даже с автоматами, которые говорили людям, в каком направлении надо выходить из города. С их слов выходило, что войска взяли под охрану заправки по четырём дорогам, ведущим прочь из Москвы, и воинские же подразделения обеспечивают доставку на эти заправки топлива с нефтебаз и нефтеперерабатывающего завода.

С нефтеперерабатывающим же заводом в Капотне, с которого военные везли топливо на заправки, произошла какая-то тёмная история. Кто-то попытался его захватить, но военные отбили его обратно, прогнав захватчиков. Захватившие завод, как упоминалось намеками, были «из числа сотрудников Министерства внутренних дел», что Машу, по понятным причинам, теперь уже совсем не удивило. Раздача топлива с завода и на заправках шла теперь бесплатно, но ограниченно. Бак до верха, и всё, ни литра в канистры.

За всем этим прослеживалась одна мысль, не слишком её радовавшая: военные явно действовали по собственной инициативе, а вовсе не по приказу правительства. Последнее сегодня уже даже не упоминалось, как будто его в стране и не было. Те же рубежи обороны возле заправок были организованы военными из разных частей, и по телевидению много говорили о том, что в армии и Внутренних войсках идёт массовое дезертирство. Многие военнослужащие, особенно срочники, бежали домой, и Маша их совсем не осуждала — все хотели защищать именно своих близких, а не посторонних им москвичей.

Сегодня она впервые же услышала, что военные начали на этих самых заправках раздавать оружие с каких-то «мобскладов». Это объявление вызвало настоящую истерику у какого-то сидевшего в студии приглашённого бородатого дяденьки в очках, который кричал о недопустимости такого, что людей подстрекают к насилию, и его довольно бесцеремонно вывели, скорее даже выволокли, что было тоже очень новым в ведении телевизионных программ. Один из постоянно появлявшихся генералов сказал, что оружие будут раздавать за пределами города, на тех же заправках, и ещё в каких-то пунктах на выезде из Москвы. Он даже показывал с экрана карабин СКС, показывал, как оттягивать затвор, как вставлять в его пазы обойму с десятью патронами и выдавливать их большим пальцем, после чего снова оттягивать и отпускать затвор.

Затем он показывал, как надо обращаться с автоматом АКМ, именно таким, какой ей довелось разбирать и собирать в школе. Потом, правда, выяснилось, что оружия не так уж и много, у военных есть доступ к ограниченному числу складов, да и не все военные намерены делиться оружием с населением. В любом случае это было лучше, чем «Жёсткая Политика Защиты Собственной Задницы», как называл Сергеич то, что происходило до этого.

И самое главное, что было видно из этих передач — началось везде. Не было ни единой обнадёживающей новости. Никто не обещал спасения. Никто не говорил, что хоть где-нибудь ситуация взята под контроль и улучшается. В получаемых от той же службы CNN материалах можно было увидеть мертвецов, идущих по улицам больших городов по всему миру, услышать панические заявления каких-то непонятных людей в галстуках в разных столицах. Кругом были толпы беженцев. Ни одна армия не оказалась эффективной, даже в тех местах, где не было видно и зачатков демократии.