следующие цифры: убитых партизан 4500; убито по подозрению в принадлежности к партизанам 5 тыс. человек; убито немцев 59.

«Упомянутые выше цифры (говорится далее в отчете) показывают, что опять следует ожидать больших потерь населения. Если при количестве 4500 убитых врагов на поле боя было подобрано только 492 винтовки, то из самого этого несоответствия совершенно очевидно, что среди этих убитых было множество местных крестьян. Батальон Дюрлевангера в особенности славится тем, что физически истребляет население. Среди 5 тысяч человек, подозревавшихся в принадлежности к бандам, было очень много женщин и детей.

По приказу начальника отрядов по борьбе с бандами обергруппенфюрера СС фон дем Баха-Зелевского в этой операции также принимали участие регулярные армейские подразделения»[179].

Фон дем Бах, поставленный Гиммлером руководителем антипартизанских операций в Советском Союзе и отличившийся впоследствии как убийца № 1 в ходе подавления немцами Варшавского восстания 1944 г., давая показания на Нюрнбергском процессе, заявил, что операции против партизан в основном проводились регулярными частями вермахта и что немецкое верховное командование отдало приказ самым жестоким образом расправляться с партизанами.

«Полковник Тельфорд Тэйлор (обвинитель от США). Скажите, приводили ли эти меры к ненужным убийствам большого количества гражданского населения?

Фон дем Бах. Да.

Тэйлор. Был ли издан верховным командованием приказ о том, что германские солдаты, совершившие насилия над гражданским населением, не должны наказываться военными судами?

Фон дем Бах. Да, такой приказ был издан… Бригада Дюрлевангера состояла в основном из преступников, которые уже были наказаны… но среди этих людей были и настоящие уголовники, которые были арестованы за кражу со взломом, убийства и т. д. …Я считаю, что здесь имеется очень тесная связь с речью Генриха Гиммлера в начале 1941 года в Везельсбурге, еще до начала похода на Россию. Гиммлер говорил тогда, что целью похода на Россию является истребление славянского населения на 30 миллионов и что в этой области следовало бы использовать именно такие неполноценные войска»[180].

Отсюда и уничтожение сотен деревень и истребление многих тысяч человек гражданского населения, в том числе женщин и детей, в «партизанских районах». Среди «убитых противников», как видно из упомянутого выше отчета, в ходе одной только этой операции были тысячи невооруженных крестьян. А таких операций проводилось множество. Большинство этих «антипартизанских действий», как подчеркивает Бах-Зелевский, «проводилось в основном воинскими частями», в то время как «главная задача отрядов оперативных групп СД заключалась в уничтожении евреев, цыган и политических комиссаров»[181].

В приказе Гитлера от 16 декабря 1942 г., подписанном Кейтелем, говорится также следующее:

«Если эта борьба против банд как на Востоке, так и на Балканах не будет вестись самыми жестокими средствами, то в ближайшее время имеющиеся в распоряжении силы окажутся недостаточными, чтобы искоренить эту чуму.

Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства, без ограничения также против женщин и детей, если это только способствует успеху…

Проявление любого вида мягкости является преступлением по отношению к германскому народу и солдату на фронте… Ни один немец, участвующий в боевых действиях против банд, за свое поведение в бою против бандитов и их сообщников не может быть привлечен к ответственности ни в дисциплинарном, ни в судебном порядке»[182].

Этот приказ был отдан в период, когда немцы попали в окружение под Сталинградом и когда партизанское движение стало приобретать широкий размах.

Зверства немцев не остановили развития партизанского движения, которое все усиливалось в 1943 и 1944 гг. Партизан стало так много, что немцы даже предприняли попытки, правда слабые и запоздалые, перетянуть их на свою сторону с помощью «антикоммунистической пропаганды».

С приближением Красной Армии партизаны иногда захватывали целые города за день-два до ее прихода, прокладывая тем самым дорогу регулярным войскам. После их прихода партизаны почти автоматически вливались в ряды Красной Армии. Молодежи, вступившей в партизанские отряды на более поздней и «безопасной» стадии, сделать это было довольно легко, однако ветераны партизанских отрядов, со своей специфической психологией, а иногда и склонностью к анархизму, не всегда чувствовали себя хорошо, попав в регулярную армию. Эта ситуация в какой-то мере напоминает те трудности, которые испытывал де Голль во Франции, когда стал включать части «внутреннего Сопротивления» (франтиреров-партизан и другие формирования «Сражающейся Франции») в регулярную армию. Но было, однако, и большое различие. Дело в том, что бойцы «Сражающейся Франции» были не очень высокого мнения о регулярной французской армии, состоявшей в основном из бывших вишистов; русские же, белорусские и украинские партизаны гордились в 1943 и 1944 гг. тем, что могут вступить в Красную Армию, у которой за плечами Сталинградская победа. Партизан, оказавшихся в Красной Армии, часто использовали как разведчиков и для выполнения других специфически «партизанских» заданий.

Партизаны проходили медицинскую проверку, прежде чем их зачисляли в Красную Армию. Неудивительно, что примерно 20 % партизан – многие из них были больны туберкулезом ~ оказывались непригодными по состоянию здоровья для военной службы после того физического и духовного напряжения, которое они испытывали в течение одного, двух или даже трех последних лет.

Таковы некоторые элементы человеческой драмы, которая была лишь частью драмы всего советского народа в 1941–1945 гг. Романтический образ партизана – такой, каким он сложился в воображении народа в период Гражданской войны, – стал анахронизмом в условиях Второй мировой войны. В 1941 г. «уход в партизаны» мог быть «личным выходом из положения» для многих людей, оказавшихся в отчаянной ситуации. Однако по-настоящему эффективной боевой силой, оказывающей прямое влияние на ход войны, партизанское движение стало только в конце 1942 г. или даже весной 1943 г.

Партизаны действовали во многих местах – от Ленинградской области до Крыма, – но активнее всего они действовали, конечно, на территории наиболее подходящих для этого географических районов – в лесистых районах РСФСР (Ленинград, Порхов, Брянск), в Белоруссии и некоторых северных районах Украины[183].

Помимо этих «сельских» партизан с их традиционными лесными базами, имелись «городские» партизаны, которых, однако, часто было трудно отличить от деятелей советского «подполья» вообще, существовавшего в большем или меньшем масштабе во всех оккупированных городах. Эти люди подвергали себя, пожалуй, еще большему риску, чем собственно партизаны.

Наиболее известным примером борьбы с немцами в условиях города является история организации «Молодая гвардия», существовавшей в Донбассе, в шахтерском городе Краснодоне. Этот пример коллективного проявления патриотизма и совместной мученической смерти отнюдь не единичен, так же как подвиг Зои, повешенной немцами в деревне под Москвой в декабре 1941 г. и ставшей, как и краснодонцы, символом народного героя. Превращение в народного героя и мученика очень часто зависело от случая: многие сражались и умирали, но не становились известными.

В период наибольшего развития партизанского движения, в 1943–1944 гг., в Советском Союзе действовало по крайней мере полмиллиона вооруженных партизан. Очень трудно сказать, сколько партизан или «связанных» с ними людей погибло в боях или уничтожено