Один переулок привлек внимание Кэла, и он свернул туда. Повернул, потом еще раз. Впереди была кирпичная стена, в стене — калитка. Он прыгнул в нее и только тогда осознал, куда привел его этот неизбежный маршрут.

Он узнал двор с первого взгляда, хотя стена выросла вдвое с тех пор, как он видел ее в последний раз. Ворота, через которые он только что вошел, захлопнулись у него за спиной. Это был двор за домом Мими Лащенски. Когда-то, в другой жизни, он стоял на этой стене, оступился и упал в рай.

Но сейчас во дворе не было ковра. Там не было вообще ничего и никого, ни птицы, ни человека, способных хоть как-то его утешить. Только сам Кэл и четыре темных угла, а еще топот преследователя, приближающегося к его укрытию.

Кэл метнулся в один из темных углов и затаился, присев на корточки. Ноги у него были истерзаны до предела, но сил для паники еще хватало: его едва не тошнило от страха.

Чудовище надвигалось. Кэл ощущал его жар из своего укрытия. Это было не тепло жизни, не пот, не кровь, а сухой мертвящий огонь — древний, не ведающий жалости; печь, в которой можно сжечь все добро, какое есть в мире. И монстр был уже близко. Прямо за стеной.

Кэл задержал дыхание. Мочевой пузырь пронзила судорога. Он сунул руку между ног, сжал мошонку и член, трясясь от ужаса.

«Пусть он уйдет, — беззвучно молил он темноту, — пусть оставит меня в покое, и отныне и на веки веков я буду хорошим, клянусь, буду».

Хотя он с трудом верил в такую удачу, его мольба была услышана, потому что существо с той стороны стены прекратило преследование и ушло. Кэл немного приободрился, но все-таки сидел в углу, пока интуиция не подсказала ему, что враг далеко. Только тогда он осмелился подняться на ноги, хрустя суставами.

Давление в мочевом пузыре сделалось невыносимым. Повернувшись к стене, он расстегнул «молнию» на штанах. Кирпичи раскалились от недавнего присутствия монстра, и его моча зашипела, коснувшись стены.

Посреди процесса внезапно взошло солнце, заливая светом двор. Нет, это вовсе не солнце. Это его преследователь поднялся над стеной: голова горячее сотни лун, пышущая жаром пасть широко разинута.

Кэл не удержался и взглянул ему в лицо, хотя запросто мог ослепнуть. Он увидел столько глаз, что их хватило бы на целый народ. Они были прижаты друг к другу и насажены на огромные колеса, нервы тянулись от них яркими нитями и завязывались в узлы в утробе чудовища. Там было еще очень много разного, но Кэл успел бросить лишь короткий взгляд, прежде чем жар затопил его с головы до ног.

Он закричал.

От этого крика двор исчез, а Кэл снова пошел по Венериным холмам, только на этот раз у него под ногами были не земля и камень, а плоть и кости. Он пролетел над собственным телом, его сущность сделалась целым миром, который пылал, горел неугасимым огнем. Его крик был криком самой земли, он поднимался и поднимался, пока звук и сам Кэл не слились в единое целое.

Невыносимо!

Кэл проснулся, как от толчка. Оказалось, что он сжался в комок в центре кровати, тугой узел ночной агонии. С него ручьями лился пот, запросто способный погасить любой огонь.

Но нет. Огонь горел перед его мысленным взором, по-прежнему яркий.

2

Кэл знал: это не просто страшный сон, это видение что-то предвещает. После первого кошмара была ночь без сновидений, затем кошмар пришел снова, потом еще. Декорации немного менялись (другие улицы, другие слова мольбы), но в снах содержалось то же самое предостережение, пророчество.

Потом настала передышка в несколько ночей, и когда кошмар пришел в четвертый раз, рядом с Кэлом была Джеральдин. Она изо всех сил старалась разбудить его — он завывал, как она сказала потом, — но Кэл не смог проснуться, пока сон не кончился. Только тогда он открыл глаза и увидел ее, рыдающую от страха.

— Мне показалось, ты сейчас умрешь, — сказала Джеральдин, и он был готов поверить, что она права, что сердце не сможет долго выносить подобные ужасы и просто разорвется.

Причем видения предвещали не только смерть Кэла, но и смерть людей на Венериных холмах, обитателей его истинной сущности. Надвигается катастрофа, и она прикончит последних выживших ясновидцев, тех, кто был ему ближе, чем собственная плоть. Вот что предвещал сон.

* * *

Он пережил ноябрь в страхе перед сном и тем, что он может принести. Ночи делались все длиннее, светлые часы — все короче. Казалось, сам год засыпает и в мозгу надвигавшейся ночи его грезы обретают форму. В одну из недель декабря кошмар наваливался на него каждый раз, стоило лишь закрыть глаза, и тогда Кэл понял, что ему необходимо поговорить с Сюзанной. Разыскать ее, рассказать обо всем, что он видит.

Но как? Ее письмо было совершенно недвусмысленным: она сама разыщет его, как только пройдут опасные времена. У него не было ни ее адреса, ни телефонного номера.

В отчаянии Кэл обратился к единственному источнику, из которого мог почерпнуть сведения о чудесах. Он разыскал визитную карточку Вергилия Глюка и набрал его номер.

Трубку никто не взял.

1

На следующий день после визита Апполин — вся страна была объята полярным холодом, температура падала с каждым часом, — Сюзанна отправилась по адресам из списка. В первом же месте ее ожидало разочарование: тот дом, который она хотела осмотреть, как и примыкающее к нему здание, как раз сносили. Она достала карту, чтобы проверить адрес, и тут один из строителей отошел от костра, где пылали стропила, и приблизился к ней.

— Нечего тут смотреть, — сказал он.

Сюзанна не могла понять, почему на его лице застыло отвращение.

— Здесь стоял дом номер семьдесят два? — спросила она.

— Хотя по виду вы не похожи, — отозвался рабочий.

— Простите, я не…

— Не похожи на тех, кто ходит поглазеть.

Она покачала головой. Он, кажется, понял, что допустил какую-то ошибку, и выражение его лица смягчилось.

— Вы пришли не для того, чтобы посмотреть на дом, где произошло убийство? — спросил он.

— Убийство?

— Один негодяй убил здесь троих детей. Всю неделю ходят какие-то люди, берут на память кирпичи…

— Я не знала.

Она смутно помнила мрачные заголовки в газетах: предположительно сумасшедший — при этом любящий отец — убил всех своих детей, пока они спали, потом убил себя.

— Простите, ошибся, — признал рабочий. — Просто не могу поверить, что люди гоняются за такими сувенирами. Они ненормальные.

Он хмуро поглядел на нее, развернулся и пошел обратно к костру.