class="p1">9 Статья Леонида Соколова «Около смерти М. Ю. Лермонтова (По поводу столетнего юбилея со дня рождения поэта)» была напечатана в «Трудах Императорской Киевской духовной академии» (1916, т. 1.).

10Рощановский – пятигорский коллежский секретарь, показания которого датированы 10 октября 1842 г.

11 Цитата из воспоминания Рощановского.

12Имеется в виду священник Пятигорской Скорбященской церкви Василий Эрастов, который, как установил Л. Соколов (См.: «Около смерти М. Ю. Лермонтова (По поводу столетнего юбилея со дня рождения поэта)», по следственному делу об обстоятельствах погребения Лермонтова представил в Моздокское духовное Правление обширный рапорт от 22 марта 1843 года за № 7 с разбором всех обстоятельств дела. В рапорте говорилось, что «дуэлист М. Лермонтов действительно был погребен, честнее, потому что из церкви были взяты подсвечники, кадильница, ризница, словом – все потребное для погребения; протоиерей в священном облачении предшествовал гробу; диакон, подоспевши от вечерни и приим благословение для облачения у ворот квартиры, в стихаре и с кадильницей в руке сошествовал и клир, следуя в стройном чине, по начале от протоиерея воспевал Ангельскую песню “Святый Боже”. На подсвечниках ярко пылали свечи белояровые; толпа народа обоего пола, вызванная вечерней порой и редкостью таковой романической процессии, сопровождая, молилась под печальное пение. Погребен он, Лермонтов, отнюдь не вне кладбища или на госпитальном, но на градовом Пятигорском. Над телом Лермонтова предварительно производилось причетниками двое, если не все трое суток непрерывно чтение святой Псалтири. В деснице М. Лермонтова имеется разрешительная молитва, каковая ясно должна показывать, что обряд погребения совершен во всей его полноте».

13Воспоминания некоего К. А. (к сожалению, не удалось восстановить имя автора) были напечатаны в сборнике «День русской культуры» в 1939 году под названием «На открытии памятника Лермонтову в Пятигорске. 15 июля 1841 – 15 июля 1891 г.», там же, где вышла статья К. И. Зайцева «Памяти М. Ю. Лермонтова». Вот содержание воспоминаний, которые публикуются в наше время впервые:

«15 июля 1891 г. Пятигорск с раннего утра был в движении. Весь день с утра до позднего вечера предстояли юбилейные торжества, посвященные памяти М. Ю. Лермонтова.

В этот день исполнилось 50 лет со дня смерти поэта. Стоял жаркий день, какой только может быть в центре Кавказа среди лета, такой же жаркий и душный, как и 50 лет тому назад, как говорили об этом старики, которых было много в то время в Пятигорске. Разница та только, что 15 июля 1841 г. во второй половине дня разразилась гроза, а 15 июля 1891 г. весь день был ясный, и только на другой день, 16 июля, был ливень с грозой.

В этот день с утра предполагалось заупокойная литургия в Соборе, после нее панихида, а после панихиды крестный ход к памятнику Лермонтова, который должен был быть открыт и освящен, пущены в ход вновь устроенные фонтаны, а вечером в Лермонтовском сквере должен был состояться концерт хора Агренева-Славянского, для чего были нарочито воздвигнуты эстрада и раковина.

Гимназисту 1 класса, как полагается, нужно было все знать и во всем участвовать. Многое можно было бы и забыть за 48 лет, но этот день был слишком необычен…

За 50 лет со дня смерти Лермонтова город сравнительно мало изменился; целиком и без всяких изменений, как снаружи, так и внутри, сохранился домик Лермонтова, в котором он жил последние месяцы перед роковой дуэлью, сохранился и соседний с ним домик, рядом с которым и жил автор этих воспоминаний; усадьба Лермонтовского домика также сохранилась полностью, лишь только прибавилось за это время около десятка фруктовых деревьев.

Сохранился целиком от времен Лермонтова план города, остались мало тронутыми военный госпиталь, казенная гостиница, которая в лермонтовское время была местом сбора не только офицеров гарнизона, но и тогдашнего пятигорского всего общества. Сохранились и здания Николаевских серных ванн, разве что в них произведены были некоторые усовершенствования, да пристроено еще 2–3 здания. Самые бульвары, на которых протекала жизнь весь летний день, как в конце 19 ст., так и в лермонтовское время, мало изменили свой облик; но ко дню открытия памятника, ко дню 50-летия смерти поэта, бульвары подверглись значительному улучшению; перестроенные красивые и мощные фонтаны, лишь немного уступавшие Петергофским, должны были забить сразу в тот миг, когда спадет завеса с памятника. Самое открытие и освящение памятника назначено было на 1 час дня. Во время литургии, панихиды и на освящении памятника пел хор Агренева-Славянского, который, видимо, нарочито к этому дню приехал в Пятигорск. Интересен был и состав духовенства, служившего панихиду. На панихиду вышли о. Михаил, настоятель собора, который отказался отпевать Лермонтова, о. Игнатий, отец о. Михаила, который часто встречался с М. Ю. Лермонтовым и в те годы одно время служил в Пятигорске, а третьим священником был о. Павел, который 15 июля 1841 года рискнул отслужить панихиду, поставить прах поэта в военную церковь Скорбящей Божьей Матери, настоятелем которой тогда он был, рискнул и отпел, несмотря на строгие законы и на строгости того времени. О. Павел, видимо, на гибель Лермонтова смотрел, как на роковую случайность, возможную тогда и без дуэли. В 90-х годах в тех местах (железной дороги тогда еще не было) не каждая почта была застрахована от нападения горцев, а 50 лет назад не застрахованы были от нападения кабардинцев, которые жили вблизи Пятигорска, не только одиночные люди, но иногда и малые войсковые части. Поэтому, очевидно, военный священник и не побоялся взять на себя ответственность в столь щекотливом для него деле.

Как литургия, так и панихида прошли чрезвычайно торжественно: собор был полон, а хор Агренева-Славянского так пел, что многие и взрослые плакали. После панихиды большой крестный ход двинулся к памятнику поэта, окруженному большим сквером. Сквер был расположен вблизи собора на высоком месте, чуть повыше основания собора, на выровненной площадке, с которой открывался вид на южную и юго-западную часть города, на кавказский хребет и на Эльбрус. Над самым сквером, казалось, стояла гора Машук, и вдали виднелась тоже известная всем по Лермонтову гора Бештау. Сквер окружен был невысокой красивой решеткой. Как и полагается, на открытии говорили много речей, что утомило всех, – ведь вся масса народу стояла под палящими лучами кавказского июльского солнца. В момент падения завесы забили фонтаны; против памятника и в одно и то же время против собора забил мощный фонтан в 15 саж. высоты, называвшийся “Геркулес”. Лицом памятник был обращен на Кавказский хребет. Из всех памятников писателям в России он производил лучшее впечатление, разве только уступая памятнику Пушкину в Москве