Не утверждаю, однако есть повод заметить, мои книги очень внимательно читают в научных и некоторых властных кругах, если из Нового энциклопедического словаря исчезли статьи, на которые я ссылался. Случайными такие совпадения не бывают.

– Скажите, сумели бы Вы еще раз приготовить необыкновенное книжное «блюдо», каким была «Полынь Половецкого поля»?

Вопрос понятен, но сначала краткая преамбула.

Пожалуйста, не делайте догадок в мой адрес и тем более, не судите о моих «кулинарных» дарованиях по чужим пересказам. В своих книгах я стремлюсь выступать зеркалом, хочу, чтобы читатель видел в тексте отражение своих мыслей и чувств, тех, что созрели в нем самом. Если человек не готов к серьезному разговору, ему лучше отложить мои книги в сторону.

Ведь читатель всегда выступает как своеобразный «соавтор» писателя. Прочитанное он дополняет собственными выводами. Иногда они совпадают с идеями книги, иногда очень далеки от них. Здесь все зависит от нравственных установок, жизненного опыта, образованности и, конечно, интеллекта читателя. Отсюда полярность суждений о «Полыни…». Для одних ее «вкус» незабываем, для других – непереносим.

Но мое второе «я», мой «соавтор» – это все-таки читатель-интеллектуал. Я ориентируюсь на его интерес. Готов он принять новое, буду писать новую книгу. Нет – значит, нет. Самое трудное в книжной «кулинарии» – это чувство меры. Во всем.

В очередной раз повторяю, у меня нет права на собственную оценку, даю лишь мозаику фактов, собранных логикой и анализом. Факты могут быть кому-то приятны, кому-то нет. И что? Я обязан быть объективным, от этого зависит успех или неуспех книги и моя жизнь как писателя. Никому не сочувствую, ни к чему не призываю… Теперь ответ.

Голодному и сухая корка хлеба необыкновенно вкусной покажется. Для меня таким блюдом стала «Полынь Половецкого поля», с жадностью читаю ее до сих пор. Не наелся. Повторить «блюдо», конечно, не смогу, ибо азарт молодости не повторяется. Сейчас бы за все золото мира не написал такую книгу – мысли не те. Да и борода седая.

– Ваша самая большая исполнившаяся мечта?

Пожалуй, та, что я, кажется, из безликого «русского» кумыка переродился в тюрка, почувствовал это на Алтае, в экспедиции, у священной горы Уч-Сумер. Там, в долине тысячи курганов, каждый камень – история. День был дождливым, гора потерялась в высоком, непроглядном тумане. Вдруг, словно по моему желанию, тучи раздвинулись, и я увидел трехглавую гору – центр мира, сюда в древности стекались тюрки-паломники со всего мира. Но не всем открывалась гора… А когда увидел в небе равносторонний крест, понял, то знак мне. И сел писать книгу «Тюрки и мир: сокровенная история», сюжет выстроился в одно мгновение.

И «Полынь…» я писал с особым вдохновением. Будто под диктовку.

– Прочитав ваши книги, испытываешь удивительное чувство – чувство борьбы с самим собой. Хочется возражать, что вы не правы, но, проверив, остается согласиться с вами. Как вы оцениваете свою деятельность? Не странно ли: опасности жизни минуют вас, книги продаются, их читают, обсуждают, может быть, потому, что ничего не исправить? Точка возврата пройдена.

Вы говорите: «у народа, который не знает своего прошлого – нет будущего», говорите, «правду нельзя скрыть, правду надо знать», но гуманно ли это? Смертельно больному врачи не скажут, что он умрет. Так и в истории. Никто не хочет знать, что у него нет будущего… да что будущего, нет и прошлого! Значит, иезуиты милосердны – смешно?

Не очень. Хотя в любой иронии находят место для улыбки… Ваше неравнодушие приятно. Разделяю и сомнения. Признаю, сам удивлен тому, что получилось. Такое не объяснить… А началось мое «тюркское» творчество с тех самых сомнений, о которых вы говорите. Возможно ли? Знакомые твердили в один голос: «умом Россию не понять». Не дадут! И на вопрос: «Почему в самой богатой стране мира живет самый нищий народ?» – тоже не найти ответ по той же причине.

Шаг за шагом, всю свою творческую жизнь, борясь с сомнениями, иду к познанию себя, своей страны, своих корней. Но… иду не «в упряжке», а как вольный казак, ориентируясь лишь на исторический факт. От факта к факту, перебежками, за десятилетия выстроился путь, то есть – книги. В этом, пожалуй, кончается вся моя «особенность».

Я же не политик, не думаю о последствиях, тем более об оценке или о некой «точке возврата», занозой сидящей в вас… Возврата к чему? К социалистической России? Или – к крепостной? Иной Россия не была! «Великую Россию» придумали иезуиты, а это же воздушный замок, в нем неуютно и дует со всех сторон.

Руководствуясь правилом «правда всегда победит», читаю с открытыми глазами. Может быть, в этом объяснение, почему мои книги продают, читают, обсуждают? Не исключаю другую мысль, ее я изложил в книге «Дыхание Армагеддона»: иезуиты – тоже люди, им тоже интересна правда, от которой они когда-то отошли ради неких благих намерений… Мысль написать о них не оставляет меня. Пока же это только желание.

Кстати, я не смотрю на Россию, как на смертельно больную. На обманутую – да, на покоренную – да, но не больную. Отчаяние – это самый страшный грех, таково второе мое правило… Дальше отвечать буду словами читателей, они точнее, по переписке сужу.

…Сегодня с усмешкой воспринимаются слова «отчизна», «совесть», «честность», «патриотизм». Как тут забыть бывшего шефа ЦРУ Алена Даллеса, сказавшего о политике Запада в Восточной Европе буквально следующее: «Мы будем расшатывать поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Разумеется, наши «западники» план Даллеса назвали фальшивкой. И что?

Оглянитесь, вокруг нас его сбывшееся пророчество. Я вспомнила о нем в Баку, где с семьей гостила у друзей, все случилось неожиданно. Там телевизор не выключают даже ночью. Сидим за столом, вдруг слышу, полилась правильная русская речь, та, что сегодня редкость даже в Москве. Привлекала внимание внешность говорившего: голубоглазый, седобородый, с красивым и умным лицом, он держался с достоинством. А как говорил! Рассказывал о народе, населявшем когда-то едва ли не всю Евразию.

«Это знаменитый Мурад Аджи!» – воскликнул хозяин дома, видя наше изумление, он, как и мы, страстный поклонник писателя. Я сказала, в Москве Аджи не показывают по ТВ, он – персона нон грата у российских СМИ. Теперь настал черед удивляться хозяину дома.

Замечу, в Баку чтение на русском языке уже не так культивируется, как раньше, но книги Аджи, изданные в Москве, пользуются огромной популярностью. К экрану «прилипли» все, кто был в доме. А сын хозяина стал названивать кому-то: «Включай быстрее первый канал, там Мурад Аджи!»

Между тем камера неторопливо показывала московские пейзажи, старый дворик и огромное дерево, которое, будучи мальчишкой, посадил писатель. Дом, где он родился и вырос, снесли, а дерево живо… Милые мелочи, по ним коренные москвичи узнают друг друга. Эти мелочи делали разговор доверительным.