лучшего, чем «когда-то», не придумала. Я заставляю себя больше не думать о бедной Эве. Как страшна эта новость для неё. И о нашем милом Стахе тоже. Неужели его больше нет? Не могу представить себе, не могу в это поверить…

Начальник базы ввел нас в прихожую одноэтажного сборного домика и, по старинке щёлкнув допотопным выключателем, сам включил свет. Ему снова захотелось присвистнуть, едва он взглянул на откровенно азиатскую внешность Акико — вот так итальянка, — но она влепила ему в пространство над макушкой головы волевой импульс такой мощности, что парализовала его речь, а Миддлуотер, по-видимому, предвкушая удовольствие от ожидаемой им сценки, подмигнул своему старому другу Эзре и искренне, во весь голос, расхохотался.

Господин Бен Мордехай опустил веки и поднял вверх брови, сморщив лоб и непроизвольно опустив уголки выпятившихся губ. Придя в себя, он потоптался на месте, как дрессированный медведь, затем попятился, развернулся, могучим локтем задел и чуть не снёс лёгкую перегородку прихожей. Вслед за тем он так торопливо вышел из домика, что позабыл и проститься. Или оказался не в состоянии это сделать.

Нас уже в прихожей обдало заботливо приготовленное блаженное тепло, окутало предвкушение уюта, пусть скромного, и наступающего отдыха. Мы с Акико сняли куртки и форменные пиджаки и привели себя в порядок, Миддлуотер остался в лётном комбинезоне, но тоже ополоснул лицо и руки в своих апартаментах и причесался.

— Не знаю, как вы, — отсмеявшись и успокоившись, сказал Джеймс, — а я не смогу уснуть прямо сейчас. Посидим с полчасика в гостиной? И я бы чего-нибудь ещё выпил… Полётный день у меня только послезавтра, за завтрашний день я просохну.

Он подключил свой карманный компьютер к стационарному и, пока шли тесты, автонастройки и загрузка, не чинясь, открыл дверцу бара и стал готовить для начала то ли коктейль, то ли аперитив. Акико вышла в кухню, постучала там ножом по разделочной доске, звякнула дверцей микроволновки и вскоре прикатила на сервировочном столике на колесиках блюдо с разогретой пиццей, порезанный сыр, ветчину, а также апельсиновый и томатный — для меня — соки и широкую вазу с фруктами. Она старалась ничему не удивляться, хотя я увидел, что ей не понравилась лишь не очень тонкая, даже не фарфоровая, а грубоватая китайская разностильная фаянсовая и керамическая посуда. Но она деликатно промолчала.

— Маленькое совещание, господа офицеры, — устраиваясь поудобнее на диване, призвал нас к вниманию Миддлуотер. — Говорим по-русски. И приятного вам аппетита.

На секунду мы изобразили внимание и повиновение.

— Борис, то есть Роберт, мой первый вопрос к тебе, ведь мы с тобой на ты, не так ли?

— М-м-м-м, — мне пришлось кивнуть, потому что рот я успел набить ароматной вязкой пиццей. В самолёте генерал и поел, и поспал, а мы с Акико почему-то почти не ели и вздремнули только чуть-чуть.

Джеймс щёлкнул кнопкой внимания своей «Вивиан».

— Я вывожу на монитор схему твоего МиГа. Что такое отстреливаемая капсула? Это миниатюрный автономный двухместный летательный аппарат, который, будучи отстрелен от самолёта, при необходимости способен самостоятельно пролететь до полутора тысяч километров, то есть от Москвы до Парижа, а если в другую сторону, на восток, то от Москвы до Екатеринбурга, и приземлиться в пригодных для этого местах, которых… — Он отхлебнул из бокала своей алкогольной смеси. Помолчал, наслаждаясь любимым вкусом, и мелкими глоточками допил всё. — Повторяю: которых на полутора тысячах километров трассы сегодня на цивилизованной суше должно оказаться в любую сторону не одно и не два. Но и приводниться капсула может тоже.

— Мне нечего добавить, Джеймс, — отозвался я, хлопнув и сам, и с большим аппетитом закусывая. — Ты сказал.

— Что могло произойти, Роберт?

— А я ничегошеньки не понимаю про этот их полёт, правда, Джим. Всё-таки мне надо бы посмотреть на то, что осталось от машины, потом ещё постоять бы рядом с действующим, не сломанным МиГом, прочувствовать — вот только когда я, наверное, хоть что-то об этом полёте пойму. Ничем помочь пока не могу. Хау, я всё сказал.

— Жаль, — искренне сказал Джеймс, пропустив мое северо-индейское «хау» мимо ушей, и взглянул на Акико с лёгкой укоризной. — Аэрокосмическая машина, говорят, всё-таки утонула. Концы в воду. Ищи ветра в поле. И амба. Президент упоминал при встрече, что Россия на этот раз разрешила — впервые, — чтобы не обязательно в экипаж входил русский. Почему разрешила? А я не знаю этого! Не знаю! Я всегда полагал, что славянин в экипаже служит залогом управляемости машины для подъёма в космос. Почему разрешила, какой у Москвы мог быть свой интерес? Самолёт, вероятно, тоже чрезвычайно дорогостоящий, так почему именно в этот раз так опрометчиво рискнули лететь без русского? Богатые слишком, видно, эти русские!..

— Я, пожалуй, пойду-ка, лягу, разберётесь здесь и сами, — сказала Акико и легко вернула укоризну Миддлуотеру, не ко времени вроде бы чуть приободрившемуся от выпивки или её предвкушения. — Приятного всем сна. И удачной тебе обратной дороги, Джим. Так понимаю, до скорой встречи?

— Да. Скоро к вам прилечу. Салют, Эйко-сан. Сайонара, до свидания.

— Кстати, Джим, — Акико собралась подняться из-за стола, но передумала и ненадолго присела снова. — Хочу сказать тебе, чтобы утром не забылось, я всё-таки прочла Булгакова, его «Мастера и Маргариту». Посоветовалась с нашим специалистом, с мэтром Ичикава. И, надо отметить, не всё поняла в замыслах автора этого романа. Вещь эта удивительна тем, что в ней почти совершенно не прописаны характеры главных героев. Маргарита предстает обычной, хотя и несколько взбалмошной женщиной. Наверное, этой своей непредсказуемостью она чуть-чуть похожа на меня, — Акико лукаво улыбнулась, прищурив и почти прикрыв и без того сузившиеся от усталости и переживаний глаза. — Или, по историческому возрасту, скорее, я похожа на неё. С Маргаритой ясно: она, желая найти любимого, приняла помощь от сатаны. А в отношении мастера я не смогла понять, какой он человек, за что пострадал, почему ему отказано в посмертном пребывании в Свете и дарован лишь покой. Мне ничуть не понятно, что это за герой. Может быть, когда-нибудь прочтёт Борис и разъяснит мне?

Я понял, что Акико не хочет прощания на печальной ноте. Нашла такой штучный нетривиальный ход. Вроде, нейтрализующий, уравновешивающий вариант, вот, какая же она, всё-таки, хитрюга. Миддлуотер недоумённо взглянул на Акико, машинально покивал головой вслед и ничего ей не ответил. Он встал ещё, когда она выходила, потоптался по комнате бесцельно, потом подобрался-выправился, подошел к бару и наполнил другие бокальчики уже виски.

— Я не могу себя заставить выпить за их память, Борис, а при ней о них