В связи с этим, когда со стороны Германии возникла реальная угроза, Англо-Америка оказалась к ней не готова. Историки, несомненно, никогда не перестанут задаваться вопросом, можно ли было предотвратить “всемирный потоп”, заранее увеличив темпы перевооружения. Однако эти рассуждения оставляют за скобками мощь тех сил, которые сплотились в противостоянии твердой политике. Дело в том, что германские централизаторы под руководством Гитлера сумели трансформировать федеральную Европу, созданную в 1916 г., в централизованное “государство-лидера”, совершенно не считаясь с англо-американскими соображениями. Сначала сами германские страны слились в единое государство в 1938 г. Австрийские войска вступили в Берлин, где их встретили ликованием, а провинции Богемия и Моравия формально лишились своих традиционных прав после саммита Гитлера и нового британского премьер-министра Клемента Эттли (который сменил Макдональда после смерти последнего в 1937 г.). Затем, в 1939 г., немцы обратились к остальной части Европейского Союза. В сентябре 1939 г. произошел раздел Польши, западные провинции которой вошли в состав Рейха. На следующий год настал черед Франции и Италии.

Однако никто не ожидал вторжения в Британию, которое последовало почти сразу за немецкой оккупацией Парижа. На самом деле Гитлер тайно планировал эту операцию довольно давно, так что к концу мая огромное количество судов было сконцентрировано в устьях Мааса и Шельды. Когда эти военно-морские силы начали операцию, технически устаревшие эсминцы королевского флота, многие из которых были построены еще когда Черчилль служил в Адмиралтействе, оказались разбиты. Оборонные войска также не имели шанса выстоять под натиском люфтваффе и сил вторжения, в распоряжении которых было передовое вооружение (включая танки – нововведение предыдущей войны, с которым британцы были незнакомы). Тринадцать германских дивизий, которые утром 30 мая высадились на британские берега, сокрушили 1-ю лондонскую дивизию, оборонявшую важнейшую линию от Шеппи до Рая, и к 7 июня оказались в предместьях Лондона.

Можно ли было избежать таких жертв, приняв предложение Гитлера о мире, которое тот не раз делал на протяжении 1930-х гг. и снова повторил накануне вторжения? Некоторые историки предполагают, что это было возможно. И все же факты свидетельствуют, что предложения Гитлера нельзя считать искренними. С 1936 г. он намеревался сокрушить британское могущество – выбрать предстояло лишь время удара. В равной степени правдоподобным кажется гипотетический сценарий предупредительного удара Британии в 1939 г. – возможно, из-за Польши. Само собой, именно к этому призывал Черчилль. Однако такой курс действий в то время казался чреват опасностями – не в последнюю очередь из-за недостаточной подготовленности Британии в военном отношении и гитлеровского пакта о ненападении с российским правительством, заключенного незадолго до раздела Польши.

Что насчет альтернативной гипотезы о тщетности любого сопротивления германской мощи? Определенно, цена затяжной борьбы с оккупантами была выше, чем в тех регионах (например, на Нормандских островах), где население просто молчаливо приняло новую власть. С другой стороны, “Свободное английское правительство”, организованное Черчиллем и Иденом по другую сторону Атлантики, получило значительную поддержку народа. Тысячи молодых людей ответили на призыв бороться любой ценой. Не многие из них имели опыт службы в армии, а вооружены они были из рук вон плохо, и все же они сумели навязать оккупантам партизанскую войну. Количество заложников, расстреливаемых в отместку, исчислялось тысячами. Тем не менее пребывающий в изгнании Черчилль по-прежнему считал, что только упорное сопротивление гарантирует ему поддержку американского наместника и его чиновников. Там, в неоклассических окрестностях столицы Севера, Нью-Йорка, Черчилль настоятельно советовал Америке провести мобилизацию для полномасштабной войны.

Но зачем эта война была Рузвельту, который наконец – с третьей попытки – стал премьер-министром севера? В Англии было законное правительство – или хотя бы его видимость. Под давлением Германии Эдуарда VIII восстановили на троне, приняв парламентский акт, аннулировавший его отречение. Ллойд Джордж согласился занять пост премьер-министра и ввел в свой Кабинет ряд других политиков старшего поколения, включая Сэмюэля Хора и Р. О. Батлера. Да, это правительство явно подчинялось оккупационным властям – военным под командованием генерала фон Браухича и, что важнее, старшему офицеру СС по Британии, который первым делом по прибытии в страну “временно задержал” более 2000 политически подозрительных лиц, фамилии которых были перечислены в его печально знаменитой “Черной книге”. И все же (как показывает Эндрю Робертс) пропагандистские эфиры BBC – теперь под руководством нового генерального директора, Уильяма Джойса – были крайне убедительны. Англо-германский договор о дружбе, подписанный в 1941 г. Риббентропом и Ллойдом Джорджем, был представлен в качестве шага к исполнению исторического предназначения Британии как европейского острова. Британское членство в новом “Германо-Европейском союзе” несложно было представить более географически рациональным, чем участие в англо-американской трансатлантической империи. Как бы то ни было, Рузвельт не горел желанием сражаться с германским флотом в Атлантическом океане.

Однако когда японцы пошли в наступление на британскую Азию, высадившись в Сингапуре, Малайзии, Бирме и Индии, ему пришлось снова вернуться к этому вопросу. “Что, если японцы нападут на Перл-Харбор?” – спросил Черчилль в своем прославленном обращении к американской Палате общин (имея в виду важнейшую англо-американскую военно-морскую базу в Тихом океане). Пророча будущее, Черчилль предупредил о возможном возникновении над Тихим океаном “бамбукового занавеса”, если Америка не возьмет себя в руки. Он также заметил, что германские военные приготовления, сведениями о которых располагала разведка Свободного английского правительства, позволяют предположить грядущую морскую и воздушную атаку на Америку.

Ключ к победе над Германией в Европе, однако, находился в Восточной Европе. Правые радикалы и немецкие консерваторы соглашались в одном: они полагали, что экспансия в Восточную Европу представляет собой непременное условие для победы над Англо-Америкой. На самом деле достичь этого оказалось на удивление просто. Русские аристократы и генералы, вынудившие Николая II пойти на отречение, столкнулись с огромными трудностями при установлении монархии английского типа, к которой они изначально стремились. С одной стороны, городские рабочие и многие крестьяне по-прежнему жаждали фундаменталистской теократии, к которой призывали радикальные религиозные секты. Религиозным фанатикам был нанесен страшный удар, когда Ульянов – один из самых влиятельных из их “пророков” – оказался разоблачен как германский агент и казнен летом 1917 г. С другой стороны, централисты противились формированию децентрализованной системы по образцу монархий Стюартов и Габсбургов. При этом у России были все основания опасаться за свой контроль над зависимыми нациями, оставшимися на ее территории после заключения Брест-Литовского мира. Российское правительство столкнулось с той же проблемой, которая угрожала англо-американскому влиянию в Азии. Этой проблемой стала все возраставшая враждебность нерусских народов к власти императорского правительства.