Мартиньи провел в комнате Шанталь всего несколько минут. Роуленд отметил про себя этот факт – от дурного предчувствия душа заныла еще сильнее. Вернувшись, инспектор взял его под руку и повел к полицейской машине.

– Сейчас я вам все объясню, – пообещал Мартиньи. И когда машина уже во весь опор мчала их по городским улицам, выполнил свое обещание. Роуленд молча слушал его, не видя ничего, кроме ослепительно белых и ярко-синих сполохов полицейской мигалки. Казалось, сирена воет в его мозгу.

– Убиты не только те две женщины, – сипло произнес Мартиньи. – У нас на счету уже пять трупов: во-первых, мсье Лазар, затем эта старая служанка – мадам Дюваль, охранник на служебном входе… – Он умолк.

– И? – отрывисто спросил Роуленд.

– И еще нам известно, где сейчас Стар. Нам позвонили пять минут назад. Он в квартире Матильды Дюваль. И, к сожалению, не один. Женевьева Хантер – она ваша коллега, не так ли? Так вот, она там вместе с ним. Нет-нет, послушайте… Да, она заложница, он держит ее на мушке. Но там не только она. Там же находится фотограф. Возможно, вы знаете его. Паскаль Ламартин… – Мартиньи запнулся. Роуленд на сей раз не проронил ни звука.

– Присутствие мужчины – это уже кое-что. Вы не считаете? – Мартиньи неуверенно взглянул на него. – Конечно, ситуация хреновая. Никто не станет отрицать этого. Пять трупов… Особенно те две женщины… – Он снова замялся. Роуленд смотрел ему прямо в глаза.

– Он изнасиловал их?

– Да. Боюсь, что да. Может быть, еще когда они были живы. Может, после…

Выражение лица Мартиньи стало непроницаемым.

– А сейчас нам нужна ваша помощь. Вы согласны нам помочь?

Когда они прибыли на Рю-де-Ренн, инспектор с озабоченным видом куда-то исчез. И появился с уточненным списком жертв.

– Не пять-шесть, – лаконично сообщил он. – «Мерседес» только что отбуксировали на стоянку. Поверьте, не хочется вам рассказывать, что наши ребята обнаружили в багажнике…

Мартиньи закурил сигарету и глубоко затянулся. Они с Роулендом стояли под моросящим дождем, наблюдая за тем, что происходит на бульваре. Эвакуация жильцов еще не закончилась. Подтягивалась техника: полицейские машины и черные фургоны все прибывали, запружая проезжую часть. Трепетали на ветру ленты, ограничивающие проход к месту происшествия. Грохотали по асфальту тяжелые ботинки.

Взгляд Роуленда медленно скользил по фасаду дома, где жила мадам Дюваль. На крыше этого здания, а также на крышах соседних домов перемещались темные тени: полицейские снайперы занимали свои места.

– Вон та квартира, – показал Мартиньи пальцем в небо, – на самом верху. Видите те окна, где закрыты жалюзи?

– Я знаю, где это, – кратко обронил Роуленд.

– Минут через десять мы установим с ним телефонную связь. Кажется, он не оборвал телефонный провод, что само по себе уже неплохо. Но вместе с тем не в наших интересах и спешить вступать с ним в переговоры. Разговаривая с этим безумцем, придется взвешивать каждое слово. Нам нужна ваша помощь. На каком языке лучше с ним говорить – на английском, французском? Надо подумать. Может быть, с вашей помощью можно будет найти к нему какой-то особый подход. Вам о нем известно больше, чем всем остальным.

– Да-да. Конечно, я постараюсь помочь вам. Какие могут быть разговоры…

– И помните о том, что я вам говорил. – Мартиньи доверительно взял его под локоть. – Она там с ним не одна. А это уже кое-что.

– Вы в самом деле так думаете? Но с восьми часов утра он успел отправить на тот свет уже шесть человек.

– Пусть даже так, все равно у нас остается надежда. В подобной ситуации трудно что-либо предвидеть. Не знаю почему, но я уверен: с ней все будет в порядке. С ними обоими все будет в порядке. Они нужны ему живыми – это его пропуск на свободу. Во всяком случае, так ему кажется. Сигарету не желаете?

Роуленд отрицательно покачал головой. Он не отрывал взгляда от здания напротив. Этот Мартиньи был далеко не глуп. Но и Роуленд не считал себя дураком.

– Ну хорошо, согласен, – раздраженно заговорил инспектор. – Вполне допускаю, что если они и нужны ему, то, вероятно, не оба…

– Вы знаете это на сто процентов, черт бы вас побрал! – не выдержал Роуленд. – То, что их там двое, не улучшает, а только усложняет дело. Он обожает выступать перед зрителями. Одного убьет, а перед другим красоваться будет. Потом убьет и второго.

– Если уж ему придется выбирать, то он оставит в живых женщину, – вздохнул Мартиньи. – Мы оба отлично знаем это. Тут все ясно как Божий день: психологически женщина слабее, ее легче запугать, держать в подчинении.

Он умолк. Глядя этому англичанину в холодные зеленые глаза, инспектор прекрасно знал, что у того творится на душе. Потому что сам думал о том же.

– Не надо, – мягко произнес он. – В нынешней ситуации думать о худшем – последнее дело. Не поможет это. Единственное, что нам с вами остается, – просто ждать. Через полчасика все определится. Мы тем временем им позвоним, «жучки» расставим, получим план квартиры. Нам будет известно о каждом его шаге. – Мартиньи пожал плечами. – Почти о каждом… Пройдемте-ка лучше сюда, в этот фургон. Они там сейчас телефонную связь устанавливают, магнитофоны настраивают.

Роуленд понуро поплелся за ним. Пока они разговаривали, к дому подкатили еще три фургона и пять легковых машин. Прибыли первые съемочные группы – телевизионщики захлопотали со своим оборудованием. Роуленд внимательно смотрел под ноги, переступая через всевозможные кабели и провода. На его глазах еще один отряд Группы вмешательства надел шлемы и бронежилеты. Роуленд видел подобные сцены сотни раз – в фильмах, телевизионных выпусках новостей. Подобные кадры всегда вызывали у него смутную тревогу. Теперь же, когда он увидел эти приготовления воочию, душа его с новой силой наполнилась дурными предчувствиями. Все было как в кино. Потому что так хотелось Стару. Стар по-прежнему оставался хозяином ситуации.

– Неужели вы не видите? – возбужденно обратился Роуленд к флегматичному психологу в неброском темном костюме, сидевшему в фургоне напротив него в ожидании, когда связисты подключатся к телефону в квартире мадам Дюваль. – Разве не видите, что ему только того и надо? Самое полное освещение, репортажи в лучшее время. Ведь это его сценарий! Его фильм! В котором ему уготована роль звезды. Ему, который почти всю жизнь был ничтожеством, червяком…

– Может, лестью взять попробуем? – деловито осведомился психолог.

– Может быть. Уж, во всяком случае, не критикой. К тому же он не любит, когда ему задают вопросы. Об этом говорила та девочка-голландка… И еще учтите, что у него бывают частые перепады настроения. Очень резкие. Тем более что сейчас он наверняка наркотиков нажрался. Может, кокаина, может, еще чего… – Роуленд захлебнулся от отчаяния и злости. Но именно отчаяние подсказало ему одну идею. Стоило только вспомнить о мертвой Кассандре, мертвой Марии Казарес. – Есть одна возможность… – неуверенно протянул он и тут же затряс головой. – Нет, слишком опасно.