Место, с которого я второпях поднялся, уже заняли, поэтому я прошёл чуть назад по салону и сел рядом с девушкой, старательно выгревавшей дыханием лунку на мутном от изморози стекле. На ней были серое в ёлочку пальто и простенькая вязаная шапочка пушисто-голубоватого цвета. Не посмотрев на меня, девушка чуть потеснилась.

От похожего на оптическую иллюзию узора её пальто у меня зарябило в глазах. Я отвернулся и начал обстоятельно раздумывать над судьбой моего аванса. С одной стороны меня мучила совесть, что я в который раз откладываю поход в “Реквием” – вернуть Никите его январскую зарплату. Но, с другой стороны, ужасно хотелось похвастаться перед Алиной полученными вперёд деньгами, а это напрочь исключало первый благородный вариант.

С мыслей сбил надтреснутый голос по соседству. В кресле напротив восседала старушка, одетая в долгий, как спальный мешок, коричневый пуховик на кнопках. В ногах у неё стояла клетчатая сумка-тележка на колёсиках, из-под клапана которой выглядывала увядшая прядка лука или какой-то другой зелени. Стёганый капюшон прикрывал седую маленькую голову, а лицо было древним и добрым, как у положительной Бабы-яги.

Она громогласно разговаривала по мобильнику:

– Зина!.. Скажи сначала!.. Чижило слышно здесь!.. Чижило слышно!.. – почти кричала. Просторечное это “чижило” очень умиляло. Другие пассажиры оглядывались, но не злились, а улыбались. Это и правда было забавно, что человек преклонных лет ездит с мобильным и умеет им пользоваться. Какой-то мужик сказал завистливо и восхищённо:

– А бабка-то не промах, у ней моделька “сименса” подороже моего!..

Визгливо-престарелый голос Зины разносился из динамика телефона:

– Оформили собственность на двоих!.. Половина Любе, половина Наташе!.. Нотариус советует подать иск!.. – а в унисон с ней по радио пела Буланова про “Ясный мой свет”.

Сидящая впереди рыжая, с румяной щекой девица жарко нашёптывала бледному, гладко выбритому парню рядом:

– Поехали со мной, дурак, другой возможности не будет!

Тот отчаянно бормотал:

– Да не могу я!..

– Ну как хочешь… – отвечала рыжая. И, погодя, снова льнула. – Дурак! Поехали, потом жалеть будешь! Всю жизнь!..

От последних слов девицы я едва не засмеялся и оглянулся на мою соседку – слышит ли она эту рыжую? Наверное, мы одновременно уставились друга на друга. Её улыбка (значит, тоже слышала) сменилась удивлением. Я несколько раз моргнул, втянул носом даже не запах, а память о чём-то тревожном и сладковатом… И вспомнил! По соседству со мной сидела та самая загадочная Маша, показавшая дорогу к СМО!

– Здравствуйте, Володя, – сказала она первой. Лицо её как-то сразу посветлело, а до того будто пряталось в тени. – А я всё думаю, не мой ли это случайный знакомец…

– Здравствуйте, Маша, – нарочито церемонно ответил я и тоже улыбнулся, не в силах себя сдержать. – А мы с вами вроде на “ты” перешли. Ещё возле забора.

– Точно, – кивнула она. – Который вы так лихо взломали.

– Очень рад вас видеть, – продолжал я. – Тебя…

– А я вас, – улыбнулась Маша. На щеках её образовались ямочки. – И тебя…

Я смотрел и диву давался – как такое бывает? У Маши будто стояла невидимая оптическая защита. Мне понадобилось несколько пристальных, пробирающихся через густой туман секунд, чтобы заново увидеть тихую, укромную красоту этого лица. Глаза огромные – серо-голубые, с рыжиной вокруг зрачка. Длиннющие ресницы при очередном удивлённом взмахе почти касались густых русых бровей. На пухлых, в трещинках, губах не было и следов помады, но я с удивлением признался себе, что эта обветренная розовость не менее соблазнительна, чем искусственный алый цвет. В прошлую встречу у неё из-под шапочки торчали косички, сейчас волосы были прихвачены простенькой заколкой. Лицо Маши было зимним, как у Снегурочки с картинки, но маленький нос украшали весёлые веснушки, и уже от одного этого на душе становилось хорошо – что вот есть на свете такая Маша с веснушками, обветренными губами, ясным взглядом, она мне рада…

– Володя, да что это с вами?! Уф!.. – она засмеялась. – Запуталась!.. С тобой! Смотрит и молчит! У меня что, на физии что-то не так? – Маша полезла в сумочку и вытащила пудреницу, вгляделась. Зеркальце пульнуло по салону шального зайчика. – Ну разумеется, щёки как у норвежской лыжницы. Про губы вообще молчу. Проклятье!..

Слово “проклятье” почему-то развеселило. Я очнулся от созерцательного ступора.

– Маша, а ресницы у вас… у тебя настоящие? – спросил первое, что пришло в голову, чтоб объяснить моё невежливое разглядывание.

– Свои, конечно, – она вздохнула. – Когда маленькая была, ужасно переживала, что такая бурёнка. В третьем классе взяла и подстригла эти чёртовы ресницы. Только не помогло, надо мной ещё больше смеялись… Ох, и взглядец у тебя, Володя… – она улыбнулась.

– Тяжёлый? – спросил я горделиво.

– Нет, что ты! Ужасно грустный. Словно узнал обо всех сразу какую-то отвратительную правду. Я знала когда-то человека с похожим взглядом. Работёнка у него, правда, была та ещё…

– Это какая?

– Занимался возвращением долгов. Но на самом деле избивал людей для своих заказчиков… А скажи-ка, милый друг… – Маша вдруг коснулась кончиками пальцев моего подбородка. – У тебя в последнюю нашу встречу вроде все зубы были на месте? Или мне кажется?

– Не кажется, – я огорчился, что нежное её прикосновение оказалось таким мимолётным.

– И где же ты его лишился? В бою, разумеется?

– Да, – ответил я небрежно.

Маша помрачнела:

– Тогда я даже знаю, когда это случилось. В тот самый вечер, как мы расстались. Говорили, что возле СМО драка была с охранниками. То ли их здорово избили, то ли они кого-то…

– Их! – сказал я, втайне очень довольный, что разговор принял такой выгодный оборот. – А ты откуда знаешь?

– Так вся экспертиза неделю как улей гудела. Два судмедэксперта, два санитара и лаборантка Регина…

– Тоже гудела?

– Как вечная пчела! – Маша подбодрила меня улыбчивыми ямочками на щеках. – Ну и я за компанию. Мистер Гапоненко, по слухам, впал в бешенство, что само по себе было восхитительным фактом!

– А ты его не очень, я так понимаю? – на всякий случай уточнил я.

– Конечно же нет! Он же каналья! – И прибавила уже обычным голосом: – Ну, и просто экстраординарная сволочь… Кстати, – она покосилась, – это у вас не печатная ли продукция “Элизиума”? – кивком указала на открытки, которые я сжимал в руке.

Я чертыхнулся про себя от досады. Внешние карманы в бомбере были неглубокие, и я, опасаясь, что на бегу открытки вывалятся, взял их в руку, пока настигал маршрутку. Я уже собрался благополучно соврать, что купил открытки в другом месте, но в последний миг решил не рисковать:

– Ага, оттуда… – И добавил, всё ж схитрив напоследок: – Купил вот. Хочешь посмотреть?