Кашляя, я поднялся на ноги, стряхнул со своей одежды искры и — отшатнулся назад от быстро разрастающихся языков пламени. Жар от огня становился нестерпимым, а воздух внутри каюты уже наполнился едким дымом, в результате чего я еле мог дышать. Рольф, оглядевшись по сторонам, схватил стул и с силой ударил им в один из иллюминаторов. Результат был нулевым.

— Рольф! — крикнул Говард. — Вон туда! В трюм!

Он, отчаянно жестикулируя, указал на переднюю стенку каюты. Я знал, что там находится небольшой — длиной всего в пять шагов — кормовой трюм судна, из которого можно было выбраться наверх. Но этот трюм был отделен от нас массивной перегородкой из крепкого дерева.

Рольф что-то буркнул, отступил на несколько шагов назад и опустил плечи. Его уже еле было видно сквозь черно-серые колышущиеся клубы дыма, заполнившие каюту. Мои легкие невыносимо болели. «Мы задохнемся еще раньше, чем нас пожрут языки пламени», — подумал я.

Рольф бросился вперед. Казалось, что его тело превратилось в живое пушечное ядро. Наполовину развернув свое туловище в самый последний миг, он с невероятной силой боком ударился в перегородку и, вскрикнув от боли, отскочил назад.

Но в перегородке появилась зубчатая трещина в палец толщиной!

Говард, Рольф и я почти одновременно бросились к перегородке. Под нашим объединенным натиском доски застонали, как живое существо, и в них появилась еще одна — более длинная — трещина. Рольф нетерпеливым движением отстранил нас с Говардом в сторону, сжал кулаки и изо всей силы ударил по перегородке — она содрогнулась, и трещина в ней стала еще шире. Я увидел, как из разбитых суставов пальцев Рольфа потекла кровь, но он продолжал изо всех сил бить кулаками по доскам. Трещина превратилась уже в довольно большую щель. Рольф, рявкнув, схватился обеими руками за ее край и дернул изо всех сил. Громко треснув, кусок перегородки отвалился, образовав проход в соседнее помещение.

Когда мы перебирались в трюм, каюта была уже почти вся охвачена пламенем. Свежий воздух, устремившийся в каюту через пролом в перегородке, еще больше усилил огонь, и даже здесь, в трюме, тут же стало невыносимо жарко. Рольф одним мощным ударом вышиб люк, ведущий на палубу, и полез наверх. Оказавшись на палубе, он повернулся и протянул мне руки. Говард вырвал у меня книгу, которую я, сам того не замечая, все еще держал в руках, а Рольф тут же вытащил меня наверх и поставил, как мешок с песком, на палубу. Через секунду Говард передал Рольфу Некрономикон, а затем — с помощью все того же Рольфа — оказался на палубе и сам.

Теперь мы на некоторое время почувствовали себя в безопасности. Палубная надстройка скрывала нас от взоров тех, кто находился на берегу, однако уже через несколько секунд толпа наверняка могла заметить наш побег. Не успел я об этом подумать, как какой-то мужчина, отбежавший по причалу в сторону, заметил нас и, отчаянно жестикулируя, стал показывать рукой в нашу сторону.

— Вон они где! — раздался его голос. — Они пытаются сбежать!

Послышался выстрел, и пуля ударила в палубу совсем рядом с нами. Говард стремительно повернулся и бросился в воду. Рольф тут же пихнул меня с такой силой, что я моментально полетел за борт вслед за Говардом.

В воде было необычайно холодно. Всего несколько секунд назад мы едва не сгорели живьем, теперь же у меня возникло ощущение, что я вот-вот превращусь в лед. Поневоле хлебнув воды при падении, я — скорее инстинктивно, чем осознанно — моментально вынырнул на поверхность и мучительно закашлялся. Холод быстро высасывал жизненные силы из моего тела, и я чувствовал, как мои мускулы с каждой секундой все больше немеют.

Набежавшая с моря волна подхватила меня и, слегка приподняв, ударила о причальную стенку. От этого удара у меня буквально вышибло воздух из легких, однако боль вернула меня к действительности, разогнав вызванную слабостью и усталостью пелену, уже было охватившую мое сознание.

Мы барахтались в воде у причальной стенки всего в нескольких футах от горящего судна. Причал был полностью забит людьми. В нас полетели камни и какие-то обломки, один из которых попал в Рольфа.

— Надо сжечь их! — орала толпа. — Сожгите колдунов! Убейте их!

Камни полетели в нас просто градом.

И тут я увидел то, от чего у меня кровь похолодела в жилах.

Три или четыре человека под шумные крики толпы подкатили к краю пристани какую-то бочку. Последовал удар топором по тонкой жести — и широкая струя золотисто-желтого керосина полилась в воду!

— Нет! — рявкнул Говард. — Плывите! Плывите, иначе нам конец!

Но это было бесполезно. Я греб руками изо всех сил, однако керосин распространялся по поверхности воды в десять раз быстрее, чем я плыл, к тому же волны прибоя норовили отбросить меня назад.

— Сожгите их! — ревела толпа. — Убейте их! Убейте их! Убейте их!

Кто-то бросил факел. Медленно переворачиваясь в воздухе, он пролетел, словно комета, и шлепнулся в воду. Я сделал глубокий вдох и, рванувшись изо всех сил вперед, нырнул — как раз в тот момент, когда факел коснулся плавающего на поверхности воды керосина.

Керосин над нашими головами мгновенно вспыхнул. Огонь тут же с чудовищной скоростью распространился до самого берега, осветив воду вокруг нас ярким оранжево-красным мерцающим светом. Языки пламени теперь, должно быть, представляли угрозу и стоящим на берегу мужчинам и женщинам, да и портовые постройки могли изрядно пострадать, но толпа в данный момент, похоже, об этом совсем не думала.

Я собрал последние силы и заставил свое измученное тело нырнуть еще глубже, одновременно пытаясь разглядеть, где же находится граница простирающегося над нашими головами огненного одеяла. В моих легких усиливалось неприятное ощущение. Казалось, что вокруг моей груди все сильнее сжимается невидимый железный обруч. Почувствовав, что силы оставляют меня, я сделал еще один отчаянный рывок вперед, волевым усилием стараясь подавить инстинктивное желание открыть рот и сделать вдох.

Положение становилось отчаянным. Мои руки немели, а боль в легких была уже невыносимой. Перед глазами у меня поплыли разноцветные пятна и черный туман. Но я понимал, что неизбежно погибну, стоит мне только вынырнуть на поверхность посреди горящего керосина. Граница огненного зарева над нашими головами была от нас ярдах в тридцати. А может, и в двадцати, но это уже не имело никакого значения. С таким же успехом она могла быть и на другом краю земли.

Из последних сил я перевернулся на спину и рванулся к поверхности воды.

Языки пламени встретили меня невыносимой жарой. Воздух, который я вдохнул в свои легкие, показался мне расплавленной сталью.

И вдруг — совершенно неожиданно — все это прекратилось.

Языки пламени замерли. Жар мгновенно спал, а рев взбудораженной толпы стих так внезапно, как будто между нею и мной кто-то захлопнул огромную невидимую дверь.

Прошло несколько секунд, прежде чем я хоть немного пришел в себя, и еще несколько секунд, прежде чем я понял, что произошло. Впрочем, «понял» — не совсем подходящее слово. Я просто, не веря своим глазам, увидел на берегу словно оцепеневшую толпу, а еще замершие метровые желтовато-красные языки пламени, от которых гавань стала похожа на кратер проснувшегося вулкана.