– Ну, значит, мы пришли в самый раз! – говорит Вера Матвеевна.

– Чу́дно-чу́дно-чу́дно! – хлопает в ладоши Матвей.

Он вообще необыкновенно радостный юноша, и «чу́дно-чу́дно-чу́дно» чуть ли не любимое у него слово.

Тут разговор начинается, собственно, о том, что Александр Степанович не просто расскажет, но сделает подробный доклад «о загранице». И не только нам, маленькой кучке его ближайших друзей, но и более широкому кругу слушателей. К этой деловой беседе привлекается и мама. Обсуждают в подробностях, как это сделать, когда, где, перед какими слушателями, а главное: как это осуществить? Ведь публичной лекции на такую тему – да еще кому? Александру Степановичу Ветлугину! – полиция не разрешит.

* * *

Оставим ненадолго участников этой беседы. «У нас теперь не то в предмете… – как сказано в «Евгении Онегине». – Мы лучше поспешим на бал, куда стремглав в ямской карете уж мой Онегин поскакал»… Бал не бал – балов у нас не бывает, но все-таки званый вечер.

Именно так – «званый вечер» – назвал это увеселение околоточный пристав в полицейском участке, куда дедушка отправился получать разрешение на устройство в нашей квартире приема гостей. Это недавно ввели правило: если число приглашенных превышает десять человек, надо иметь специальное разрешение от полиции. Иначе могут быть неприятности: явится полиция, прервет всякое веселье, «перепишет» всех присутствующих, то есть составит протокол с подробным списком гостей – с именами-отчествами, фамилиями, адресами, – и в заключение предложит всем участникам «незаконного сборища» разойтись по домам.

За разрешением на прием гостей отправили в полицию нашего грозного дедушку. Перед тем его десятки раз молили, чтобы он не спорил с приставом, не читал ему наставлений и, в особенности, не учил его «быть человеком», и так далее, и тому подобное. Дедушка даже обиделся:

– Что это вы, скажите на милость, вгрызлись в меня, как свиньи в навоз? Что я, по-вашему, идиот? Зачем я буду учить пристава, чтобы он был человеком, когда он все равно кругом свинья, и тут уже ничем не поможешь!

В общем, как потом рассказывал дедушка, все прошло вполне благополучно.

– Званый вечер у вас? – спросил пристав очень милостиво. – А по какому случаю?

– Внучка в старший класс перешла! С наградой! – ответил дедушка не без гордости.

– А сколько гостей будет?

– Да так… – неопределенно промямлил дедушка и повертел пальцами (этого вопроса он не предвидел). – Человек тридцать. Может, и больше… Родни у нас много. Ну и знакомые тоже…

– С детя́м придут?

– С де́тям, с детя́м, а как же! Внучкин праздник!

И пристав наложил резолюцию: разрешить 17 мая вечером семейное сборище в доме врача Я. Е. Яновского.

…И вот у нас состоится, как папа называет, «званый вечер с итальянцами». Конечно, без итальянцев – откуда их взять, да и на что они? – и самый «вечер» будет только «как будто бы»! Правда, в папиной лаборатории около кабинета поставят два гостеприимно раскрытых карточных стола с непочатыми колодами карт, грудой мелков – для карточных записей – и свечами в подсвечниках. Но играть в карты не будет никто. За эти столы сядут и начнут играть «как будто бы» лишь в случае, если полиция все-таки нагрянет. О таком вероломстве полиции (ведь пристав дал дедушке письменное разрешение!) нам станет известно заранее: у подъезда с улицы и у черного хода со двора будут весь вечер сменяться дежурные студенты и гимназисты. При первом тревожном сигнале с их стороны начнется не только молниеносно игра в карты, но кто-нибудь еще и сядет за пианино и станет нажаривать веселенькую венгерку или па-де-катр, и пары закружатся в самозабвенном танце. Мама начнет разливать чай, гости налягут на угощение – вот он, званый вечер, хотя и без итальянцев! Для наибольшего «как будто бы» кто-нибудь, поднимая рюмку с вишневой наливкой, громогласно возгласит: «За здоровье Сашеньки, перешедшей в старшие классы. Ур-р-р-ра!» Полицейские, смущенно переглядываясь и переминаясь с ноги на ногу, поймут, что они ввалились зря, что здесь происходит самая настоящая семейная «вечеруха», и уберутся восвояси. Так сказать, «пришли, понюхали и пошли прочь». А все присутствующие, мгновенно прекратив танцы и карточную игру, вернутся к тому делу, для которого они сегодня и пришли: будут слушать продолжение доклада Александра Степановича Ветлугина.

Такова вечеринка «как будто бы» – не вечеринка, а замаскированный доклад, притом доклад на такую тему, которую полиция никогда не разрешит для публичной лекции. Посещение доклада платное: каждый присутствующий платит известную сумму – сколько хочет и может, – кто рубль, кто и больше. За то, чтобы услышать, что будет рассказывать в своем докладе Александр Степанович, люди заплатят и дороже: о деле Дрейфуса в русских газетах – даже передовых – сведения очень скудны, а дело это волнует весь мир. Весь сбор с такой вечеринки – рублей семьдесят пять, редко сто – поступает на революцию, хотя об этом не говорят. Александр Степанович, конечно, не возьмет себе из этого ни копейки, а хозяева квартиры, где происходит вечеринка, берут на себя все расходы по приему, угощению и т. д. Если бы такие вечеринки можно было устраивать чаще! Но это невозможно – полиция непременно насторожится: почему это в городе открылась такая эпидемия семейных сборищ и домашних увеселений? Поэтому вечеринку сменяет лотерея – конечно, такая же законспирированная: кто-нибудь жертвует вазу или хорошую книгу, которую и разыгрывают по рублю за билет. Устраиваются и любительские спектакли, концерты, открытые лекции («Женские типы в произведениях Тургенева» или «Что такое рентгеновы лучи?»). Большая мастерица придумывать поводы для таких замаскированных денежных сборов – моя мама. Помогает при этом учащаяся молодежь. Но сердце, душа всего этого – всегда Вера Матвеевна! Старая – ей больше шестидесяти лет, совершенно слепая на оба глаза, она в общественной работе неутомима – куда молодым!

Был случай: на рабочей окраине города вспыхнул большой пожар – выгорело два корпуса Дома дешевых квартир. Было много человеческих жертв. Вера Матвеевна носилась весь день по городу, собирала для пострадавших деньги, белье, платье. Собрала всех сирот, детей погибших родителей, организовала для них кормежку, ночлег. К полуночи она еле доплелась до нас, села в полном изнеможении – и вдруг попросила:

– Дайте мне хлеба…

Ей принесли. Она ела с жадностью, ела и плакала.

– Вера Матвеевна, – сказала мама, гладя ее растрепанную седую голову, – вы сегодня, наверно, с раннего утра еще ничего не ели? Разве это можно?

– А детям… маленьким детям можно вдруг… без отцаматери? – укоризненно ответила маме Вера Матвеевна и заплакала еще сильнее.

За два дня, остающиеся до нашего «семейного вечера», надо обойти всех, кого предположено пригласить от имени мамы и папы. Их – человек пятьдесят; значит, надо обойти тридцать пять – сорок адресов. Сделают это студенты, Матвей – «чу́дно-чу́дно-чу́дно!» с товарищами, ну и, конечно, Вера Матвеевна.