Вопрос: Сегодня, 1 декабря, в коридоре Смольного вы стреляли из револьвера в секретаря ЦК ВКП(б) т. Кирова. Скажите, кто вместе с вами является участником в организации этого покушения?

Ответ: Категорически утверждаю, что никаких участников в совершенном мной покушении на т. Кирова у меня не было. Все это я под готовил один, и в мои намерения никогда я никого не посвящал.

Вопрос: С какого времени вы подготовляли это покушение?

Ответ: Фактически мысль об убийстве т. Кирова у меня возникла в начале ноября 1934 г., с того времени я готовился к этому покушению

Вопрос: Какие причины заставили вас совершить это покушение?

Ответ: Причина одна — оторванность от партии, от которой меня оттолкнули события в Ленинградском институте истории партии, мое безработное положение и отсутствие материальной, а самое главное, моральной помощи со стороны партийных организаций. Все мое положение сказалось с момента моего исключения из партии (8 месяцев тому назад), которое опорочило меня в глазах партийных организаций. О своем тяжелом материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции: Смольнинскому райкому партии, парткому института истории партии, обкому и ЦК ВКП(б), Ленинградскую комиссию партконтроля, а также партконтролю при ЦК, ВКП(б). Но ни от райкома партии, обкома партии, ЦК, ни письма Кирову и Сталину не помогли, ниоткуда я реальной помощи не подучил. Вопрос: О чем конкретно вы писали во всех этих заявлениях? Ответ: Везде я писал, что оказался в безвыходном положении и что у меня наступил критический момент, толкающий меня на совершение политического убийства.

Вопрос: Какая основная цель покушения, которое вы совершили сегодня на т. Кирова?

Ответ: Покушение на убийство т. Кирова имело основную цель: стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8–10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливых отношений к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц. Все это до поры до времени я переживал, пока я не был втянут в непосредственную общественно-полезную работу. Но когда оказался опороченным и оттолкнутым от партии, тогда решил сигнализировать обо всем перед партией.

Эта историческая миссия мной выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева. За зажим самокритики.

Вопрос: При вас во время личного обыска обнаружен составленный вашей рукой план совершения покушения. Скажите: с кем вы вырабатывали этот план?

Ответ: Кто мне мог бы помочь составить такой план? Никто мне в его составлении не помогал. Составил я его лично сам под влиянием событий вокруг меня в Институте истории партии. Кроме того, я составлял этот план под влиянием несправедливого отношения ко мне, когда работал в обкоме ВКП(б) и в облКК.

Категорически утверждаю, что этот план выработал и составил я лично, никто мне в этом не помогал и никто о нем не знал.

Допрос вел 1-го декабря Помощник начальника ОО НКВД по Ленинграду и области

[подпись] (Лобов)

Записано верно [подпись] (Николаев)

Вопрос: Как вы попали 1 декабря в Смольный?

Ответ: Я прошел по партийному билету.

Вопрос: Когда вы прошли в Смольный?

Ответ: Примерно в 13 ч. 30 мин. и находился там до 14.30. Затем вышел, вернулся обратно в 16 ч. 30 мин.

Вопрос: Как вы провели этот первый час в здании Смольного?

Ответ: Сначала я обратился к тов. Денисовой, инструктору обкома, которая помещается с другой сотрудницей — Платоновской. Денисову я знаю лично с 1933 г. Я попросил ее дать мне билет на собрание партактива, но она мне в этом за неимением билетов, как она мне объяснила, отказала. Дальше на том же третьем этаже я встретил сотрудницу горкома ВКП(б) (газетный сектор) Шитик-Штеренсон, у нее тоже просил билет и получил ответ, что она еще и сама не имеет билета.

По тому же коридору я встретил затем инструктора горкома Ларина, и у Ларина я попросил билет на актив, но также получил отказ. После я встретил Смирнова, руководителя сектора партийных кадров обкома, у его кабинета попросил билет и получил ответ, что он, Смирнов, не имеет отношения к распределению билетов. Смирнов направил меня за получением билета в 450-ю комнату, но я туда не пошел, так как знал, что в этой комнате у меня нет никаких знакомых. Затем я направился к Петрошевичу, секретарю сельскохозяйственной группы, зашел к нему в кабинет, расположенный по левой стороне большого коридора, и приблизительно 5 минут беседовал с ним сначала на общие, ничего не значащие темы, а потом попросил билет. Петрошевич мне сказал, что в настоящее время у него есть восемь билетов и, если останется, то он мне даст. Для этого Петрашевич попросил меня зайти вечером. Затем я сошел вниз, вышел из здания Смольного и гулял в течение часа по Тверской улице, Очаковской, вышел на Советскую и вернулся в Смольный. Поднявшись на третий этаж, я зашел в уборную, оправился и, выйдя из уборной, повернул налево. Сделав два-три шага, я увидел, что навстречу мне по правой стене коридора идет Сергей Миронович Киров на расстоянии от меня 15–20 шагов. Я, увидев Сергея Мироновича Кирова, остановился и отвернулся задом к нему, так, что, когда он прошел мимо, я смотрел ему вслед в спину. Пропустив Кирова от себя на 10–15 шагов, я заметил, что на большом расстоянии от нас никого нет. Тогда я пошел за Кировым вслед, постепенно нагоняя его. Когда Киров завернул налево к своему кабинету, расположение которого мне было хорошо известно, вся половина коридора была пуста — я подбежал шагов пять, вынув на бегу наган из кармана, навел дуло на голову Кирова и сделал один выстрел в затылок. Киров мгновенно упал лицом вниз.

Я повернулся назад, чтобы предотвратить нападение на себя сзади, взвел курок и сделал выстрел, имея намерение попасть себе в висок. В момент взвода курка из кабинета напротив выскочил человек в форме ГПУ и я поторопился выстрелить в себя. Я почувствовал удар в голову и свалился. Когда я очнулся и постепенно начал приходить в себя, я подумал, что сейчас умру. Ко мне кто-то подбежал, меня стали осматривать и унесли в комнату.

Допрос вел зам. начальника

ОО УНКВД по Ленинграду и области

[подпись] (Сосновский)

Записано с моих слов правильно,

мне прочитано

3/ХII-34 г. [подпись] (Николаев)

от 27 марта 1991 г.

(протокол № 12 п. 16)

Заявление т. Панпурина В. А. о партийной реабилитации его отца Котолынова Ивана Ивановича (состоял членом партии с 1921 г., партбилет № 0537418 образца 1926 г.)