Над дюнами начал завывать ветер.

Подняв голову, Самуэль понял, что его худшие опасения подтвердились. На носу ястреба открывалась похожая на червоточину щель, а Алкад Мзу одолела уже половину пути наверх по веревочной лестнице.

— Ее нельзя забирать! — мысленно воззвал он к звездному кораблю. — Нельзя!

Щель расширилась, обернувшись ввинчивавшимся в бесконечность светопоглощающим туннелем. Воздух со свистом устремился внутрь.

— Цепляйтесь за что можете! — крикнул Самуэль двум женщинам-агентам. — Держитесь крепче!

— НАЗАД!

Яростный приказ Транквиллити заполнил сращенное с сознанием космоястреба сознание Мейера. Ментальный напор обиталища казался неодолимым, буря, бушевавшая в черепе, грозила обратить мозг в ничто, и противиться искушению уступить с каждым мгновением становилось все труднее. К черту Мзу, к черту все на свете — ничто не стоит таких мучений! Но уже почти сдавшись, он ощутил, как локальное пространство искривляется под могучим воздействием моделирующих энергетических клеток. Перед ним открылся псевдопровал, пропасть, ведущая к свободе.

— ВПЕРЕД, — отдал он мысленный приказ, и холодная, физическая внешняя тьма вторглась в его сознание, погружая в блаженное забытье.

Ограниченный, но свирепый смерч пропеллером закрутил кремниево-волоконную лестницу, на которой болталась Алкад.

— Постойте! — в страхе датавизировала она. — Вы должны подожать, пока я доберусь до воздушного шлюза!

Однако ее переданный в цифровой форме страстный призыв не призвел на «Юдата» ни малейшего впечатления. Поток воздуха подбросил ее вверх, будто она сделалась невесомой, а лестница, качнувшись в сторону, зависла на ветру в горизонтальном положении. Осциллирующая гравитация творила с барабанными перепонками что-то ужасное. Ревущий ветер пытался сорвать ее с лестницы, но нейроусилители неустанно посылали к пальцам и икрам приказы, вызывавшие сокращение мышц и усиливающие хватку, и она начинала чувствовать, как рвутся связки. Сенсоры ворота позволяли ощутить, как размытый край похожей на червоточину щели неумолимо скользит вдоль корпуса по направлению к ней.

— Нет! Матерь Божья, подождите!

В следующее мгновение доктору Алкад Мзу предоставилась возможность осуществить заветную мечту каждого физика: увидеть ткань вселенной снаружи.

Моника Фолькс, услышав выкрикнутое Самуэлем предупреждение, инстинктивно ухватилась за пучок пробивавшегося сквозь песок тростника. Ураган крепчал с каждой секундой, координаты сместились, искажение гравитационного поля повлекло за собой искривление пространства. Пляж оказался над ней, и она взвыла от ужаса, когда песок стал посыпался вниз, в небо. Туда же потянуло и ее: тело вытянулось струной, ногами к щели, окружающей нос ястреба. Щель втягивала все с такой силой, что прочный тростник стал с пугающим треском рваться. Песок летел ей прямо в лицо, не позволяя ни видеть, ни дышать.

— ОБОЖЕСПАСИМЕНЯЯЯЯ!!!

Длинные пальцы схватили ее за свободное запястье в тот самый миг, когда пучок травы с резким чмоком вырвался с корнями из почвы и полетел к щели, выкрутив в том направлении ее руку. Секунду, показавшуюся ей вечностью, Моника висела в воздухе, в потоке устремляющегося к небу песка слыша чей-то надсадный стон.

Потом втянувшийся сам в себя «Юдат» исчез, оставив лишь похожую на червоточину щель, а спустя долю мгновения закрылась и она.

Координаты восстановились: небо вернулось наверх, земля оказалась внизу. Сверху сыпался песок, лилась вода, падали вырванные с корнем растения и поднятые в воздух рыбы. Мигом обретшая вес Моника плашмя шлепнулась наземь, да так, что из нее вышибло дыхание.

— Боже мой! — прохрипела она, а когда подняла голову, то увидела стоявшего рядом на коленях измученного, запыхавшегося молодого человека. Он держался за запястье с гримасой боли на лице.

— Ты… — ей с трудом удавалось выдавливать слова… — Это ты… меня… держал?

Он кивнул.

— Вот… боюсь, что запястье сломано.

— Не будь тебя, я бы… — она содрогнулась, потом нервно хихикнула. — Господи, я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

— Самуэль.

— Спасибо тебе, Самуэль.

— Не за что, — отозвался он, перекатившись на спину и вздохнув.

— Ты в порядке? — прозвучал в сознании вопрос Транквиллити.

— Запястье очень болит. Она оказалась тяжелой.

— Твои коллеги уже на подходе. Трое имеют в аптечках медицинские пакеты. Скоро они тебе помогут.

Несмотря на долгий срок пребывания в Транквиллити, он никак не мог свыкнуться с существованием личности, не способной к сопереживанию, и это при том, что обиталища представляли собой весьма существенный компонент эденизма. Столь бесцеремонное обращение приводило его в замешательство.

— Я и не подозревала, что черноястребы способны действовать в гравитационном поле, — прервала его размышления Моника.

— А они и не способны, — отозвался Самуэль. — Здесь использована не гравитация, а центробежная сила. Принцип тот же самый, что используется ими снаружи для причаливания.

— А, ну конечно. Но ты слышал, чтобы кто-то попадал таким путем внутрь обиталища?

— Никогда. И пусть со строго шовинистической точки зрения мне неприятно это говорить, но прыжок такого рода требует феноменальной точности, выходящей далеко за пределы возможности большинства космоястребов. Да и черных, если уж на то пошло, тоже. Мзу сделала верный выбор, а ее побег был тщательно подготовлен.

— На это ушло двадцать шесть лет! — промолвила Паулина, медленно поднимаясь на ноги и стряхивая воду со своего намокшего хлопкового топа. У ее ног судорожно билась толстенная голубая рыбина полуметровой длины. — Я хочу сказать, что все чертовы двадцать шесть лет эта особа водила нас за нос. Играла роль малость чокнутого профессора физики, со всякими идельно соответствующими этой роли взбрыками да заморочками. И мы ей поверили. Да и трудно было не поверить, коли все эти годы она вела себя именно так, как и ожидалось. Как, наверное, вела бы себя и я, случись моей планете разорваться в дерьмовые клочья. Она ни разу не оступилась, ни разу за эти проклятые двадцать шесть лет не допустила ни малейшей промашки! Кем же надо быть, чтобы совершить подобное? Какой человек на это способен?

Моника и Самуэль беспокойно переглянулись.

— Одержимый навязчивой идеей, — промолвил он.

— Одержимый навязчивой идеей, — мрачно повторила за ним Паулина. Она попыталась поднять рыбину, но та, извиваясь, выскользнула из рук. — Не дергайся ты! — прикрикнула Паулина на рыбу, а своим собеседникам заявила: — В общем, теперь, когда она вновь на свободе и вырвалась в открытый космос, нам остается лишь сказать «Помоги, Боже, Омуте». Вы хоть понимаете, что благодаря нашим санкциям у них нет даже толковой системы предупреждения?