объяснения имени народа русь от такого же названия в древности р. Волги у проф. Кнауэра (Труды XI Археологич. съезда в Киеве. М., 1901). Первоначальное Киевское поселение было внизу на Подоле и имело торговый характер. Проф. Антонович возводит его к IV в. См. его заметку о Киевском кладе с римскими монетами III и IV ст. (Древности Моск. археол. об-ва. Т. VII. 1878).

Считаю необходимым присоединить следующее замечание относительно урочища или местности, известной в летописи под именем Угорского. Шлецер в своем Несторе (II. С. 236 перевода Языкова) производил это название от горы, то есть объяснял его угорьем. Закревский такое объяснение называет странным (с. 191) и стоит за обычное производство от народа Угры. Это словопроизводство основано на словах русской летописи под 986 г.: «Идоша угри мимо Киев горою, еже ся зовет ныне Угорское, и пришедше к Днепру, сташа вежами». Но такое известие не выдерживает ни малейшей критики. С ним обыкновенно связывается представление о каком-то переходе угров из их родины от Уральских степей на Дунай. Представление совершенно ложное. Во-первых, угры, по византийским известиям, находились в Южной России и около Дуная еще в первой половине IX в. и уже прежде 898 г. разрушили Великоморавскую державу в союзе с немцами. А во-вторых, ни в каком случае им не лежал путь от Уральских степей к Дунаю по правому, нагорному и лесистому берегу Днепра мимо Киева. Невозможно также представить себе (как это делали) и переправу кочевой орды с левого берега на правый под Угорским и стоянку вежами на этом обрыве, покрытом тогда дебрями, притом переправу через упомянутую сеть днепровских рукавов, протоков, заливов и болот и стоянку дикой степной орды почти в самой столице сильного Русского княжества! Нет сведения, что летописное известие об этой стоянке было плодом местного домысла, пытавшегося объяснить название Угорское, которое невольно напоминало народ угров. Здесь в летописи все та же попытка осмыслить местные топографические названия, какую мы видим в легендах о Кие, Щеке, Хориве, Лыбеди, Аскольдовой и Дировой могиле. Между тем и доселе в Северной России слово «угор» значит крутой, землистый берег реки (Очерки русской исторической географии Барсова. Примеч. 33).

Сюда же относится вопрос о месте княжего загородного дворца Угорского. Например, летопись говорит, что в 1151 г., когда Изяслав II призвал на великое княжение дядю Вячеслава, то дядя поместился на Великом дворе Ярослава, а племянник — «под Угорским». Этот угорский дворец не знали куда отнести и связывали его с местом Аскольдовой могилы (Закрев. С. 197). Но невозможно предположить, чтобы княжеский загородный двор, для которого требовался порядочный простор, лепился где-нибудь на уступе горы или внизу у подошвы этой горы, спускающейся почти в самую реку. Мы думаем, что Угорским двором назывался в XII в. не что иное, как княжий двор на Берестове, расположенный на Угорье. Этот дворец по своему значению, очевидно, занимал первое место между княжескими загородными теремами и вообще второе место после Великого двора Ярославова в Киеве. В летописи еще упоминаются однажды ворота Угорские (1151). Возможно, что названный двор входил в черту какого-либо внешнего вала, примыкавшего к укреплениям города. Вот место летописи: «А Коуеве и Торчи и Печенези туда сташа от Золотых ворот по тем огородом до Лядьских ворот, а оттоле они и до Клова и до Берестоваго и до Угорьских ворот и до Днепра». Берестово упоминается здесь по соседству с Угорскими воротами; что ясно может указывать на тождество двора Угорского с Берестовским.

О красоте киевских женщин как одной из причин, по которой поляки Болеслава Смелого не желали расстаться с этим краем, говорят Длугош и Стрыйковский.

Существует список с жалованной грамоты Андрея Боголюбского Киево-Печерскому монастырю на город Василев с принадлежавшими ему владениями и угодьями; как родина святого Феодосия этот город, то есть княжие доходы с него отдаются Феодосиеву монастырю. Грамота была бы очень важна для знакомства с положением этого края в XII в., если бы она была достоверна. Но митрополит Евгений, напечатавший ее, называет ее сомнительной, и вполне справедливо. (См. его описание Киево-Печ. лавры.) Однако весьма возможно, что в основу сего велеречивого и необыкновенно щедрого позднейшего произведения легла какая-нибудь действительно древняя грамота. В ней можно отыскать следы этой древности. Между прочим она говорит о городах «Поросских», иначе «Завальских», то есть лежавших за Стугненским валом: упоминает следующие могильные курганы: Великую могилу на Белокняжеском поле, курган на Невеселовском поле, Перелетов и Перепетовку. Любопытно, что все эти четыре древних кургана сохранились до нашего времени. А последние два удержали свои древние названия и украсились народною легендою о погребенных под ними князе Перелете и его супруге Перепетихе. Курган Перепетиха подвергнут был тщательной раскопке Киевскою комиссиею для разбора древних актов; в нем под обрушившимся сводом из дубов и камней найдены остатки скелетов, глиняных сосудов, деревянных щитов с металлическими бляхами, стрел, железных ножей и топоров, ожерелья из шариков, стеклянных, костяных и цветных камушков и некоторые металлические украшения. (См. «Древности», изданные этой комиссией, СПб., 1846, с атласом.) М. Андриевского «Перепетово поле» (Киев. старина. 1882. Т. IX) и «Летописный Юрьев» (Ibid. 1883. Т. IX).

Мнения о положении Торческа весьма разнообразны. По одним, он лежал на берегу реки Торы, впадающей справа в Рось в Тарашанском уезде Киевской губернии. Этого мнения держались Карамзин (т. II, примеч. 165), Надеждин и Неволин (см. Исследования и лекции Погодина. Т. IV. С. 153). Другие указывают на село Безрадичи на левой стороне Стугны в Киевском уезде (Ревякин в «Киевских губернских ведомостях» 1863. № 33 и 34). К этому мнению склоняются Пахилевич (с. 39) и Барсов (с. 200). Последнему мнению противоречит известие летописи о походе 1093 г.: князья, идя на половцев, осадивших Торческ, перешли Стугну и затем уже встретились с варварами. Следовательно, этот город лежал на правой стороне Стугны. Первое мнение имеет более вероятия; но по смыслу летописных известий о Торческе скорее можно его предположить внутри Поросья, то есть не на правом притоке Роси, а на левом (может быть, на Руте). См. также некоторые соображения Лебединцена в Чт. Нест. лет. Кн. 2. Впрочем, в Древней Руси, по-видимому, был не один город с названием Торческа, или Торцкаго. Относительно положения киевского Звенигорода также высказывались разные мнения. Наиболее вероятно предположение киевского профессора Антоновича, который указывает на городище близ села Хотова, в 15 верстах от Киева по дороге в Васильков («О местоположении древнего киевского Звенигорода» в: «Древности». Труды Моск. археологич. общ-ва. Т. IV. Вып. 1. М., 1875 и в кн. 2. Чт. Нестора лет. 1879). Его же «О городищах в западной части Киевской земли», ibid. Кн.